— А как же Немо?
— Немо? — Он взял в руки воображаемый лорнет и поглядел на Ли сквозь воображаемые стекла: — Вы имеете в виду этого живописного зверя? Он просто чудовище, а? Наполовину русского происхождения. Вы разве не знаете, цари охотятся с ними. — Он свистнул, и Немо подбежал к нему, игриво прильнул к ногам; легкое движение хозяйской руки заставило его улечься на землю, радостно подвывая. С.Т. вытащил из-за воображаемого манжета носовой платок и затейливо высморкался. — Может быть, хотите его погладить? Он вполне безобиден. Даже несколько стесняется леди.
— Никто не клюнет на это. Все это какая-то чушь.
Он опустил руку.
— Ну, если ты можешь изображать мужчину, то я, наверное, сойду за чудака.
— А кем же мне еще прикажешь быть? Твоим «приятелем»?
Опираясь на шпагу, он в упор поглядел на нее:
— Ты знаешь, Солнышко, что это такое?
— Ну, я не такая уж глупышка, — она беззаботно махнула рукой. — Капитан понял, что я твоя любовница.
— А, — улыбнулся он. — Это не совсем так.
Он понял, что она не станет проявлять излишнее любопытство и не даст ему возможности показать свое превосходство. Ладно. Если она не догадывалась об извращенных отношениях, то он и не собирался вести разговор на эту тему. В этой мужской одежде она выглядела такой юной, такой непорочной и доверчивой.
— В любом случае, моя дорогая, не бросайся этим словом направо-налево. Это — грубое оскорбление.
Она свела брови в одну линию. Эта восхитительная мимика выдала ее смущение. Вероятно, эта тема была ей не очень доступна. Если она что-то знала о человеческих пороках, то знания эти были далеко не столь обширными, как ей хотелось бы это представить. Он вспомнил о своих планах, раздумывая, куда отправлять Ли во время своих прогулок по старым шумным притонам Ковент Гардена.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросила она. — Лучше, чем в море?
— О да! Спасибо. — Он был так счастлив стоять на твердой поверхности, что не ощущал даже обычного головокружения. — Более, чем хорошо! Наверное, я никогда в жизни больше не осмелюсь пуститься в плавание.
Она покачала головой и слегка нахмурилась, став еще красивее.
— Если бы я знала, то позаботилась бы о том, чтобы вы приняли порошок заранее.
С.Т. позвал волка и присел на одно колено, чтобы погладить его. Она бы приготовила порошок! Но он не был бы нужен. Достаточно он принимал капель, порошков, пилюль, чтобы полагаться на них. Если ему что-то и было необходимо, то скорее приворотное зелье — такое зелье, которое растопило бы лед в знойную страсть.
И ему чудилось, что зелье это под рукой. Не раз он замечал, какими глазами она смотрит на него.
Если он смог бы быть тем, кем был когда-то, то и любовный напиток ему не понадобился бы.
Он почесал за ухом у Немо:
— Порошки не помогают.
— Вы уверены?
— Ты думаешь, я не пробовал их? Ты думаешь, я не советовался с сотней врачей? Они не знают, что со мной. Половина из них вообще не слышала о чем-то подобном, а другие пытались напоить меня каким-то смоляным отваром, утверждая, что через несколько недель все как рукой снимет. Но ничто не помогло. Болезнь длится уже три года.
— Три года! — отозвалась она тихо.
— Да, мне то лучше, то хуже. Иногда я чувствую себя почти хорошо — как сейчас, например… это когда я соблюдаю осторожность. Но иногда — делаю резкое движение — и все вокруг начинает кружиться. — Он пожал плечами. — Тогда я падаю. Как ты уже заметила.
Она взглянула на него. За ней. За ее спиной на Скале жалобно закричали морские птицы.
— И поэтому, поэтому вы сбежали, да? — спросила она медленно.
Он горько рассмеялся:
— О, видели бы вы меня, когда я переплыл Канал во Франции. — Он резко выдохнул. — Меня снесли с корабля на руках. Я не мог встать на ноги в течение двух дней. А ведь тогда не было никакого ветра, море было гладким, как стекло. Никогда больше в жизни не взойду я на борт корабля. Никогда!
— Как это с вами случилось? — спросила она.
— Не думайте, что я что-то знаю об этой болезни, — резко ответил он. — Это случилось в пещере. Я оказался там, когда за мной гнались стражники мисс Элизабет. Они взорвали динамит у входа в пещеру. — Губы его сжались. — Они убили мою лошадь. Меня не задело. Только звук. — Он прижался головой к Немо. — Звук. От него было больно. Невыносимо больно голове. Теперь мне иногда больно двигаться, идти или вообще шевелиться. Из ушей у меня текла кровь. — Он глубоко вдохнул и поднял подбородок. — Можно вылечить это? Можно каким-либо порошком вернуть мне слух? — Голос его поднялся, хотя он и пытался сохранить обычную интонацию. — Ведь я глух на правое ухо, если вы еще этого не поняли.
Она молча хмурилась. Наконец-то она поняла истину. На лице ее отразилось простодушное изумление.
— Это подлинный ад, — пробормотал он, теребя густую волчью шерсть между пальцами.
— Вы мне этого не говорили!
— Идемте, — сказал он и с горечью добавил: — Если вы сами этого не заметили — зачем же мне говорить?
Она отступила на шаг.
— Почему вы мне этого не сказали? Как вы собираетесь так жить дальше? Бог ты мой! — да вы мне ничем не сумеете помочь! — она выбросила вперед руку. — Зачем вы вообще пришли? Убирайтесь вон! Это не что иное, как насмешка!
С.Т. поднялся на ноги. Спина его была совершенно прямой.
— Вы не хотите больше иметь со мной дела? — Он бросил шпагу ей под ноги. — Отлично. Кажется вы еще в Провансе просили меня разрешить вам нести оружие. Вот оно!
Она поглядела на шпагу, потом подняла глаза.
— Я оставляю ее вам, — произнес он резко. — Поглядим, сумеете ли вы с ним справиться.
Только одно мгновение она колебалась. Затем опустилась на колени, взяла ее за эфес и вынула из ножен. Она подняла шпагу одной рукой, но удержала ее навесу двумя.
— Отлично! — воскликнул он. — Полуночный принц!
— Это не так тяжело, как я думала. — Она несколько раз разрезала шпагой воздух.
— Думаете, сумеете убить человека?
Она холодно встретила его взгляд.
— Если это будет тот человек, которого я хочу убить. Да. Я смогу это сделать.
С.Т. вытащил шпагу и одним движением выбил оружие у нее из рук. Оно упало со звоном на камни. Он уперся кончиком своей шпаги в толстый шарф, которым было замотано ее горло.
— Нет, — сказал он мягко. — Если этот человек будет вооружен, вы не сумеете убить его.
Она отступила на шаг ради предосторожности. С.Т. убрал шпагу в ножны и заметил:
— Я наполовину глух, мадемуазель, но не хром. Морские птицы кружились над ними с криками. Ли стояла, подняв подбородок, крепко сжав кулаки.
— Я приношу свои извинения, — сказала она с дрожью в голосе. — Я вижу, что опять неверно вас оценила.
Он повернулся к ней спиной. Он был зол, что позволил себе разволноваться. Это было опасно. Этот прием жесток, балаганный фокус — совсем не для этой обстановки. С.Т. стал раздражителен, и иных объяснений его поведению нет.
Но при этом он не потерял душевное равновесие. Он оценил это только тогда, когда подумал, что могло бы случиться, потеряй он контроль над собой.
Но он его не потерял!
Он его не потерял!
С.Т. замер, боясь пошевелиться.
Его неожиданная атака, резкий выпад вперед — они должны были его подкосить. В течение трех лет, как бы хорошо он себя ни чувствовал, любое резкое движение пускало мир вокруг него в пляс.
Он положил руку на эфес шпаги. Не доверяя себе, запрокинул ее и поглядел в небо. Сейчас-сейчас. Он вытащил шпагу и медленно поднял ее перед собой, твердо держа ее на уровне плеча, и ожидая привычного приступа головокружения.
Головокружения не было!
— О, Боже мой!
Впервые за три года, за тридцать шесть месяцев, две недели и четыре дня — он свободно двигался в устойчивом пространстве, и чувства не предавали его, когда он поворачивал голову.