Сеньор повернулся к хозяину. Ли залюбовалась им: лучи заходящего солнца оттеняли изгиб его бровей, подчеркивали мужественность его необычной внешности. Он был похож на разбойника.
— Я купил его для устрашения, но он оказался мягкосердечным. Я за него заплатил звонкой монетой. Хотел сделать из него дьявола. А что получилось? Сумеет ли он передать потомству свои желтые глаза?
Владелец задумался.
— Может, скрестить его с ирландскими волкодавами?
— Неплохая идея. Вы не против, чтобы он остался здесь?
— Вовсе нет, сэр. Мы не против, чтобы собаки находились вместе со своими владельцами. Если вы, конечно, можете поручиться, что пес безобидный. Ваш слуга останется внизу?
— Мой слуга? Неужели никто не видит, что это моя жена! Я приехал на этот раз стреноженным.
Владелец изумился. Его бросило в краску, когда он перевел взгляд на Ли.
— Бессовестная скотина! — выкрикнула Ли.
Эс-Ти сделал вид, что задумчиво рассматривает носки сапог.
— Мы поженились всего неделю назад. Она все еще называет меня мистер Мейтланд.
— Жаба!
— Да, иногда она называет меня Жабкой. Она очаровательна.
Владелец трактира заулыбался.
Сеньор подмигнул ему.
— Мы поспорили. Моя жена утверждает, что пройдет весь путь до Гастингса пешком. Это первое наше совместное путешествие. Мы совершаем его, чтобы полюбоваться прибрежными птицами.
— Значит, пешее путешествие, — произнес владелец трактира. — Вы очень отважны, мэм.
— Храбра, как тысяча чертей. — Сеньор бросил шляпу на кровать. — Видели бы вы, как моя жена управляется со шпагой.
— В самом деле, сэр? Примите, пожалуйста, мои искренние поздравления, мистер Мейтланд, и наилучшие пожелания вашей супруге. Что еще вам может понадобиться?
— В сумке — одежда, которую надо прогладить. Хотелось помыться с дороги и поесть. Может быть, холодное мясо. И бутылочку арманьяка. Если, конечно, у вас он хороший.
Владелец кивнул головой и подхватил сумку.
— Да, мне еще нужно с дороги почистить куртку. У вас есть ведь знакомый портной? Спросите готовую для меня одежду — лучше всего из бархата. Уверен, леди ужасно устала с дороги. Но вскоре мы выйдем прогуляться по Раю.
Владелец трактира взял сумку, куртку и удалился. Ли взволнованно смотрела на Сеньора и думала о последней оставшейся гинее и обо всех сделанных им заказах.
Он расстегнул жилет. Из внутреннего кармана выпал небольшой пакетик. Он улыбнулся, поднимая его.
— У меня никогда не было жены.
— У вас и сейчас ее нет, — сказала Ли.
В комнате стало темнее, но меркнущие солнечные лучи все еще золотили его густые длинные ресницы. Ему очень шла светлая рубашка с длинными рукавами.
Он открыл пакетик, выложил его содержимое на ладонь:
— Не окажете ли вы мне такую честь — принять это от меня и надеть вечером?
Она увидела медальон и серебряную цепочку.
— Что это?
— Нечто, что я хочу вам подарить, — сказал он, глядя ей в глаза.
— Это ваше?
— Я не украл, если вы это имели в виду.
Она еще раз взглянула на сделанный со вкусом медальон. Такой подарок для нее мог бы выбрать отец. В груди у нее защемило.
— Я купил это для тебя в Дюнкерке.
— В Дюнкерке! Все это романтическая чушь! И сколько ты заплатил?
— Это не имеет никакого значения!
— У нас всего одна гинея! Одна-единственная, а ты покупаешь какие-то дурацкие украшения в Дюнкерке. Они стоят фунта три, но я не дам за них и пенни!
Он сел на кровать, пристально глядя на Ли. Его зеленые глаза блестели под демоническими золотыми бровями.
— Ты собираешься ограбить карету? — спросила она. — Мы только-только благополучно выбрались из трудностей, а ты собираешься опять рисковать.
— Какого черта мне это делать?
Она оглядела комнату:
— Может быть, для того, чтобы расплатиться за эту комнату?
— Нет, ты меня разочаровываешь. Где твоя практичность? Если я даже и раздобуду карету — что мне с ней делать без лошади? Сбыть драгоценности я здесь не смогу. Так что грабить кареты здесь — неразумно. Лучше уж отправиться прямо в банк.
— Банк!
— Ну, в конце концов, что тут особенного? Это самое прибыльное дельце. Это очень просто — войти в банк и назвать клерку необходимую тебе сумму — и он весь к твоим услугам.
— Ты собираешься ограбить банк? — воскликнула она.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказал он, глядя на балдахин. — Я уверен, что у меня здесь не меньше тысячи фунтов. Я никогда не позволял, чтобы на счету у меня оставалось меньше девятисот фунтов.
Немо вытянулся на деревянном полу и положил голову на лапы с легким вздохом. Ли недоверчиво вглядывалась в тот угол, где развалился на кровати Сеньор.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть деньги на счету в банке Рая?
— Да.
Она облизнула губы.
— И тебе не придется грабить банк, чтобы заплатить за все это?
— Нет!
— Будь ты проклят! — Она подошла к окну и, распахнув его, стала смотреть во двор, где находились конюшни.
— Прости меня, пожалуйста. Я не знал, что это так тебя огорчит.
— Дело не в этом, — вымолвила она. — Поверь, дело не в этом.
Повисла тишина.
— Неужели ты беспокоилась о моей шее? — спросил он тихо.
Она отвернулась от окна, не обращая на него внимания.
— У нас должен быть план, не так ли? Ты все продумала. Почему мы здесь? Если у тебя есть план, я должен его знать. Он помолчал и сказал: — Закрой окно.
Она зло взглянула на него, но подчинилась.
— Подойди сюда.
Глубоко вздохнув, она села на край постели так, чтобы ему не пришлось повышать голос.
Он поднял руку, и серебряная цепочка свесилась с его ладони.
— Уже шесть недель я хочу тебя. Я знаю все твои движения, знаю, какую тень ты отбрасываешь в разное время суток, я знаю линию твоей шеи, овала лица, форму уха и какая ты под этим чертовым жилетом!
— А какое все это имеет отношение к нашему плану?
— Никакого. Совершенно никакого. Я умираю. Прямо здесь. Ты убиваешь меня.
— Я не виновата.
Он закрыл глаза. Неожиданно она поняла, что все его тело напряжено. Дышал он глубоко и прерывисто.
— Скажи мне, мое сердце, я еще что-то тебе должен?
— Это все, что ты хочешь узнать? — Она отпрянула назад и так сжала руку, что ногти вонзились в ладонь. Сейчас она не знала, как себя вести.
Молчание затянулось. Он что-то невнятно произнес, глядя на серебряный медальон.
— Я думала, ты выше этого. Ты едва дотронулся до меня со дня нашей первой встречи.
— Да. Когда есть долги, надо быть щепетильным.
Она никогда не согласится вступать в осложненные ревностью отношения. Его мир перенасыщен страстями. Он просто сумасшедший. Поглощен только собой. Она могла вообразить его в обществе своих сестер. Он весело бы откликался на шутки Эмилии, даже если бы они были не слишком удачными. Он бы развлекал Анну. Он бы… Нет, это все, увы, невозможно… Иногда ей казалось, что она слышит сестер, их голоса, иногда видит их.
Все-все это в таком далеком прошлом, словно его никогда и не было. В настоящем же была незнакомая комната и этот бродяга. Красивый. Нелепый. С мощным, как у волка, торсом. Ее давно уже приводила в смущение его неожиданная улыбка.
— Я не стану спорить, — сказала Ли. Голос ее звучал теперь чисто и ломко. — Мне не нужно ничего из того, что ты называешь любовью. То, что ты хочешь, — твое собственное дело.
— Разве я говорил что-нибудь о любви? Мне казалось, я говорил о долгах. Моя кровать. Моя еда. Мои деньги. С самой Ла-Пэр. Но что из этого? Ведь все это — лишь наше продвижение к цели. — Он обхватил ее запястье пальцами, медленно привлекая к себе. На губах его появилась сардоническая улыбка. — Ты мне заплатишь?
Она глубоко вздохнула, застигнутая врасплох. Неужели он думает, что на сей раз она вновь ускользнет от него? Она глядела на него — на его губы, глаза, затененные ресницами.
Пусть так. Пусть он поверит, что может взять верх над ней.