— Вы только взгляните сюда, — сказал граф и дал ей в руки маленький том в кожаном переплете. — Это написано по-английски. Вы читали эту книгу?
Ли взглянула на обложку. Название гласило: «Шедевр Аристотеля». Она не стала ее открывать.
— Вы читали ее? — снова спросил граф.
Ли отрицательно покачала головой.
— Ах, вы получите от нее удовольствие. Оставьте ее себе. Мне ее подарил Джон Уилкес, а я дарю ее вам.
Она опустила книгу в карман куртки.
— Как, вы не будете ее читать?
— Потом, может быть. Сейчас слишком трясет.
— Да, конечно. Потом. Мы будем читать ее вместе.
Граф откинулся глубже на спинку, быстро заговорил с Латуром и несколько раз с почтением упомянул имя мадемуазель Анны Проспер. Ли решила, что он едет на встречу со своей возлюбленной. Они продолжали двигаться прежним черепашьим шагом и после наступления темноты. Услышав звук камнепада где-то впереди, Мазан решил остановиться на ночь в гостинице. Ли спрыгнула с подножки кареты и стояла во дворе. Латур и Мазан пошли за хозяином в дом, а она взглянула на отвесные, залитые лунным светом горные склоны, окружавшие их со всех сторон.
Она прошла несколько ярдов обратно по дороге. Ее обступала дикая пустынная местность, более холмистая, чем у Ла-Пэр. Полная луна освещала пропасть у самой гостиницы.
Если она уйдет отсюда, ночевать придется под открытым небом. Она часа три не видела ни единого огонька.
— Вот вы где! — Граф де Мазан схватил ее за руку. — Мы договорились о хорошей комнате с камином. Оглянуться не успеем, как наступит утро. Мы должны как следует использовать время отдыха.
Ли позволяла тянуть ее с большей силой, чем требовалось, рассчитывая получить от этих двоих бесплатный ужин, а затем незаметно скрыться.
В гостинице не было отдельного зала. Единственная спальня с двумя кроватями и комодом соединялась с крошечной туалетной комнатой, где стояла еще койка и было окно.
— Мы не станем заставлять Латура спать там. Мы все устроимся здесь вместе. Он уже нашел нам девицу.
Этот поворот был весьма труден для ее знания французского. Не в состоянии ответить более уклончиво, она просто сказала:
— Мне не нравятся девушки.
— Mon dieu[29]. Юный джентльмен, куда идет мир? — Он сел на одну из кроватей. — Ничего, ничего. Я и сам презираю женщин. Но подождите — и вы увидите, что я задумал. Садитесь сюда, здесь очень удобно. — И он похлопал по кровати рядом с собой.
Прежде чем Ли успела собрать свои знания грамматики и построить ответ по-французски, дверь отворилась, и Латур втолкнул в комнату молодую служанку.
— Милорд, — всхлипывала fille de chambre[30], пытаясь упираться, — милорд, пожалуйста, я честная девушка!
— Чепуха, — сказал граф. — И ты думаешь, мы тебе поверили? Ты просто набиваешь себе цену.
— Нет, нет! Спросите хозяйку, я собираюсь замуж — ой! — Она вся сжалась, когда Латур больно ущипнул ее.
— Сама хозяйка тебя и порекомендовала, — отрезал Мазан. — Она сказала, ты согласишься на что угодно за гинею. Положи это в карман прямо сейчас; да ты плачешь, дитя мое? — Он притянул ее к себе и опустил монету в ее фартук.
— Пожалуйста, милорд! Я не хочу этого. — Она попыталась вернуть монету обратно.
Он схватил ее за запястье и вывернул его. Девушка вскрикнула и упала на колени.
— О, не надо. Оставьте меня. Оставьте, пожалуйста.
— Держи ее, Латур. Свяжи ей руки. Да, плачь, плачь, — ворковал он.
Камердинер грубо скрутил руки девушки за спиной, связав их куском простыни. С помощью Латура Мазан швырнул ее лицом вниз на постель, привязав ноги к столбику кровати. Служанка умоляла отпустить ее.
Ли сделала шаг к двери.
— Милорд! — резко сказал Латур.
Граф поднял глаза и понял, что она собирается уйти. Одним прыжком отскочив от кровати, он загородил ей дверь.
В руках Ли блеснуло смертоносное лезвие серебряного кинжала.
— Я следил за ней, — сказал Латур. — Это женщина. Я уверен.
Мазан в изумлении взглянул на него, а Ли, воспользовавшись этим, попыталась проскочить мимо него. Он хотел схватить ее, но она полоснула клинком по его ладони. Другой рукой он наотмашь ударил ее по голове.
Никогда в жизни никто не бил Ли. Она отшатнулась к двери, чувствуя в ушах звон и спазм в желудке от неожиданной боли. Но девушка еще крепче сжала кинжал и выпрямилась, готовясь отразить следующий удар.
Внезапно раздался такой ужасный звук, что Мазан просто забыл про нее, застыв в столбняке, уставившись в окно, слушая этот глубокий, нечеловеческий вой, вдруг оборвавшийся на уже запредельной ноте.