— В Англии таких людей не очень много. Это имя дала ему одна газета, и так оно за ним и осталось.
— Сеньор дю Минюи, — задумчиво проговорил он и тряхнул головой. — Абсурд. Дю Минюи. Полночь. Pourquoi[14]?
Она подняла кружку, выпила вино и взглянула ему прямо в глаза.
— Я думаю, вы знаете, почему Полночь, месье Эсте.
Он слегка улыбнулся.
— Да?
Девушка не проронила ни слова, пока он наливал ей еще кружку вина. Эс-Ти снова откинулся к стене. Он не хотел слышать ее печальную историю. Не хотел слушать ее мольбы. Он просто хотел смотреть на нее и мечтать о том единственном, чего не хватало ему в эти дни.
Незнакомка глубоко вздохнула. Эс-Ти видел, что она пытается понять его. На ее лице появились первые признаки отчаяния.
— Месье Эсте, я могу понять, что сеньор не желает встречаться с незнакомыми ему людьми. Я знаю опасность этого.
Эс-Ти заставил себя широко раскрыть глаза.
— Опас-ность? Что есть такое? Я любить нет опас-ность.
— Опасности для него нет.
— Для него я думать нет, — с возмущением сказал он.
Девушка выглядела менее уверенной. Вино оказывало свое действие: огонь в ее прекрасных глазах немного затух.
— Mon cher ami[15], — сказал он мягко, — вы идти домой. Вы не искать опасность. Этот сеньор есть такой абсурд.
— У меня нет дома.
— И поэтому вы идти искать. Я думать, я знать этот «принц». Я слушать «полночь» и «сеньор», и я знать, какой это человек. Он разбойник, нет? Он бежать из Англии как chien[16]. Хвост между ног, нет? Его еще называют Принц Полуночи. Здесь мы его не хотеть. Здесь только хорошие люди, а он разбойник. Вы идти домой, mon petit[17].
— Я не могу.
Ну еще бы. Ему не удастся так просто от нее избавиться. Эс-Ти и не был уверен, что хочет этого. Она взяла бутылку, только что принесенную Марком.
— Mon dieu![18] Что ты хотеть, мальчик? — внезапно потребовал он. — Быть преступник? Вор? Почему ты искать этот ублюдок?
— Он не ублюдок, — вскинула голову девушка. — Он хороший человек. Он не вор.
Эс-Ти презрительно улыбнулся.
— Люди давать ему драгоценности, да? Осыпать его золотом?
Она резко выпрямилась, бросив на него горящий взгляд синих глаз.
— Вы не понимаете. Он бы мне помог.
— Как?
— Я хочу, чтобы он меня научил.
— Научил чему, ma belle[19]? — спросил он тихо.
— Фехтовать, — страстно сказала она. — Стрелять из пистолета. Ездить верхом. Ему нет равных. Нигде в целом мире. Он может заставить лошадь делать все, что угодно.
Эс-Ти отрицательно качал головой и вполголоса выругался. Встретившись с ней взглядом и испытывая чувство какой-то неловкости, он запустил руку в волосы.
Это было ошибкой. Он забыл, что надел парик, отправляясь в деревушку Ла-Пэр сегодня утром. От этого неосторожного движения парик съехал набок, и пришлось стянуть его совсем. Когда Эс-Ти снова поднял на нее глаза, то понял, что совершил даже большую ошибку, чем подумал вначале.
— Вы и есть этот господин. Я так и знал.
— Пошли отсюда!
Она, видимо, относилась к категории женщин, легко пьянеющих от кларета. Нельзя оставить ее здесь. Прихватив бутылку, Эс-Ти обхватил девушку за талию.
— Безмозглый юнец. Не голова, а кочан капусты, — с презрением сказал он Марку, вытаскивая из таверны своего собутыльника.
— Не забудьте о портрете моей Шанталь! — крикнул им вслед хозяин.
Эс-Ти поднял в знак согласия полупустую бутылку и потащил прочь месье Ли Страхана. Он оставил ее проспаться в амбаре на краю деревни, а сам отправился домой, не сомневаясь, что вскоре снова встретится с ней.
Солнце уже садилось, когда он поднялся к полуразрушенным башням Коль-дю-Нуар. Замок прилепился к обрыву у самого края каньона, и силуэт его резко выделялся на фоне ясного неба. Навстречу ему выбежали утки и стали легонько клевать его в ноги, пока он не откупился от них, бросив кусок хлеба. Он задержался ненадолго в саду и, пошарив среди засохших сорняков, выдернул головку чеснока, чтобы приправить свой обед. Вытирая испачканные руки о штаны, он прошел через арку ворот своего замка по тропинке, буйно заросшей лавандой.
Эс-Ти свистнул, и тут же появился Немо — огромный волк. Он стал ласкаться и получил от хозяина кусок сыра.
Эс-Ти зашел в помещение, служившее некогда складом оружия, и остановился перед огромной картиной.
— Вот я и дома, старина. Я вернулся, — сказал он и слегка погладил холст в том месте, где от частого прикосновения руки чуть стерся блеск краски на боку сияющего красотой черного коня.