— Миледи, — проговорил Сеньор, — мой танец.
В этом приглашении не было ни особой грации, ни элегантности, которых, как было известно, у него избыток. Он стоял, лениво опершись одной рукой на спинку обитого светло-зеленым дамаском стула. Но челюсть его отвердела, он пристально смотрел на нее, не сводя глаз.
Ли запрокинула голову и слегка присела. Робкая улыбка, которую она не могла сдержать, подняла уголки ее губ.
Он выпрямился. Когда он отпустил стул, то двигался как-то странно, запинаясь, и когда Ли взяла его за руку, то почувствовала легкий запах спиртного.
Они встали в позицию. Он слегка качнулся, и удержался на ногах, опершись о ее руку. Она посмотрела на него сквозь ресницы. Видимо, он выпил слишком много для сложного салонного танца.
Но танцоры уже построились, приветствуя друг друга поклонами и приседаниями. Сеньор только слегка кивнул. Он пристально уставился на нее, хмуря брови со зверским напряжением. Струйка пота покатилась по его напудренному виску. Она почувствовала такой всплеск любви и нежности, он был настолько родной, настолько частью его прошлого и настоящего, что месяцы черных мук и отчаяния, казалось, растворились в тумане, исчезли вдали.
В такт музыке пары соединяли руки и выступали друг перед другом. Он двигался вместе с остальными, делая шаг вперед, рука все крепче сжимала ее руку. На мгновение она приняла на свою поднятую руку всю тяжесть его движения, затем от оттолкнулся от нее. Он зашатался, отступая назад и не сводя глаз с Ли. Пара во главе цепочки пошла по ряду между ними, ряд открылся, он крепко схватил ее руки, начиная пируэт.
Ли устойчиво держала его, прикладывая все свои силы. Они прошли по окружности, описывающей квадрат, но когда партнеры оставили друг друга и начали двигаться кругами в противоположных направлениях, меняя руки с приближающимися танцорами, он потерял равновесие. Сначала он вывел из равновесия еще одну даму, отступив слишком далеко и споткнувшись под ноги ее партнеру, его плечо сильно ударило другого мужчину.
Танец расстроился. Сеньор стоял, расставив ноги, его напряжение исчезло и перешло в полное отчаяние, а танец, обойдя его, продолжался дальше.
Ли увидела выражение отчаяния на его лице и внезапно все поняла. Она отпустила руку своего партнера по танцу и быстро двинулась к С. Т., ослепительно улыбаясь другим партнерам.
— Ужасно пьян, — говорила она, качая головой. Он не сводил с нее глаз и неровно дышал. Когда она схватила его за руку, он стал противиться повороту. Она видела панику в его глазах.
— Мистер Мейтланд, — успокаивающе сказала она, — давайте подышим свежим воздухом и предоставим танцу продолжаться без нас.
Его пальцы вцепились в ее плечо, как будто это был якорь спасения.
— Медленно, — пробормотал он под прикрытием музыки. — О, Боже, не дай мне упасть.
— Не дам. Они думают, что ты пьян как сапожник.
Танец за их спиной продолжался, на их место стала другая пара, им вслед крикнули несколько шуток. Толпа стоявших сбоку доброжелательно расступилась. Жесткая хватка Сеньора немного ослабла. Казалось, он приобрел устойчивость по мере их движения по прямой через дверь в большой холл. В его внезапном прохладном сумраке они были почти одни. Только несколько пар возвращались с ужина через гостиную Бледные гипсовые пилястры, римские урны и статуи мягко светились на пепельно-сером фоне спокойным контрастом свету и цвету отдельных комнат. Ли остановилась было, но Сеньор двинулся вперед.
— Наружу, — сказал он, — я хочу выйти отсюда. Привратник открыл им переднюю дверь. Ночной воздух освежил Ли. Двор не был освещен, полутемный холл соединяв его и двери крыла — с темными рядами окон. В дальнем конце поднимались призрачные греческие колонны внешнего портика. С.Т. продолжал идти.
Они достигли первого ряда колонн. Он прошел мимо них, прошел ко второму ряду храмовых колонн и остановился. Прямо впереди была широкая лестница, которая вела к подъездной аллее во двор. Ли едва могла разглядеть бледную массу камня, но знала, что он здесь. Она осматривала ее днем. В Лондоне на развлечение они бы приехали не раньше одиннадцати, в сельский Миддельсекс все приехали до того, как стемнело. Позднее здесь будет вереница экипажей, возвращающихся в Лондон под вооруженной охраной, любезно предоставляемой их хозяевами. Никто не уезжал домой один или рано. Слишком много на дорогах грабителей.