— Зато у меня есть силы, уж я им покажу. Но как это сделать? Я ведь не вижу и не слышу их. Для меня эти твари нереальны, и я не понимаю, почему они столь реальны для тебя.
— Том, им смешно, что я к тебе обращаюсь. Они хохочут. Все. Доберман говорит: «Он тебе не поможет. Никто не спасет тебя от нас. Никто на всей земле. Никто и пальцем нас не тронет. Другие не верят в нашу реальность, потому что мы только из твоего мира. Мы раньше появлялись и будем появляться. Снова и снова. Пока ты не последуешь за нами. Мы ждем тебя».
— Не слушай их, Саванна. Это твоя болезнь. Их нет. Это твоя боль прорывается таким способом, порождая жуткие картины. Но я здесь. Ты ощущаешь мое присутствие. Чувствуешь мои прикосновения. Все это реально. Саванна, я твой брат. Любящий тебя человек.
Сестра повернулась ко мне. По ее лицу струился пот, безутешные глаза были полны отчаяния.
— Нет, Том, я не могу доверять твоему голосу.
— Но почему? — удивился я.
— Потому что они умеют использовать любые голоса. Помнишь, когда я впервые вскрыла себе вены?
— Такое не забудешь.
— Тогда они говорили чужими голосами. Черные собаки. Их набилась целая комната. Их глаза сверкали в темноте. Они скалили свои жуткие зубы. Все, кроме одного. У того была добрая морда. Этот добрый пес обратился ко мне, но я ему не подчинилась.
— Что он сказал, Саванна?
— «Саванна, покончи с собой. Ради блага семьи, ты ведь любишь нас». Сначала добрый пес просил меня маминым голосом.
— Но ведь это была не мама.
— Я закричала: «Нет!» Я поняла, что это уловка. Но потом услышала папу, он велел мне убить себя. Его голос был приятным и убедительным. Это было не самое худшее. Добрый пес наклонился к моему уху. Его морда находилась возле моего горла. Он произнес с искренней любовью: «Убей себя. Прошу, убей, чтобы семья больше не страдала. Если ты нас любишь, Саванна, возьми бритву. Я помогу тебе это сделать. Помогу». Вот так я вскрыла себе вены в первый раз. Тогда никто не знал о голосах. Я не представляла, кому в Коллетоне могу рассказать о галлюцинациях.
— Но ты ведь не подчинишься им сейчас? Правда, Саванна? Ты не станешь выполнять их приказы?
— Нет. Они задержатся надолго, но сейчас я научилась справляться с ними. Я выдержу. Обещаю. Иди спать. Прости, что разбудила тебя.
— Я останусь с тобой, пока они не уберутся.
— Том, только в одиночестве я могу сражаться с ними. Это единственный реальный способ. Пожалуйста, возвращайся в постель. Мне стало лучше. Спасибо, что проснулся и поддержал меня.
— Меня угнетает, что я ничем не могу тебе помочь. Я не умею воевать с теми, кого не вижу и не слышу.
— Я умею, — отозвалась Саванна. — И должна. Спокойной ночи, Том. Очень тебя люблю.
Я поцеловал сестру и прижал к себе. Ладонями я вытер пот с ее лица и еще раз поцеловал.
Подойдя к двери, я обернулся. Саванна сидела на постели, откинувшись на подушки, и готовилась к новой схватке.
— Саванна, забыл тебя спросить. Тот голос, что упрашивал тебя покончить с собой. Чей он был?
Сестра взглянула на меня, своего брата-близнеца.
— Это был самый добрый и потому самый жуткий из всех голосов. Тот пес говорил твоим голосом, Том. Самым дорогим для меня.
Когда я вернулся в гостиную, Люк не спал. Он сидел у стены, курил сигарету и смотрел на дверь комнаты Саванны. Люк махнул мне рукой. Я подошел и опустился рядом.
— Том, я все слышал, — прошептал Люк, пуская колечки дыма в сторону папоротников, росших у Саванны в гостиной. — Наша сестренка совсем свихнулась. У нее голова забита совиным пометом.
— Не все так просто, — возразил я, задетый словами брата.
— Почему она не верит, когда ты объясняешь ей, что там никого нет?
— Потому что кто-то все-таки есть, Люк. В этом вся загвоздка.
— Никого там нет. Очередная психологическая срань. По-моему, Саванне это просто нравится.
— Люк, не повторяй за матерью. Она не понимает, насколько Саванна больна.
— Знаешь, мне страшно, когда у Саванны все это начинается. Хочется сбежать подальше. Когда Саванна общается со стенами, она становится другой, абсолютно чужой. А потом начинает винить семью, отца с матерью. Но если они были такими чудовищами, почему мы с тобой не видим собак на стенах? Почему у нас не поехала крыша, как у Саванны?