Я взял сестру за руку.
— С похорон Люка мы ни разу не упомянули его имени, — сказал я.
Саванна прислонилась к моему плечу и испуганным тоном прошептала:
— Прошу тебя, Том, только не сейчас.
— Сейчас самое время. Мы так обожали Люка, что забыли, насколько сильно дорожим друг другом.
— Во мне что-то сломалось, — почти задыхаясь, пробормотала она. — И этого не исправить.
— Все же давай попробуем.
Я указал на бессмертные цветы Моне, плавающие в прохладных водах в Живерни.
— Ты можешь восстановиться с помощью своего искусства. Создать прекрасные стихи о нашем брате. Из всех нас только ты можешь вернуть нам Люка.
Саванна заплакала, но в ее слезах чувствовалось облегчение.
— Он же мертв, Том.
— Он потому и мертв, что с момента его гибели ты не написала о нем ни строчки, — возразил я. — Сделай с Люком то, что Моне сделал с цветами. Примени волшебство своей поэзии. Пусть весь мир узнает и полюбит Люка Винго.
В тот день, несколькими часами позже, опасения Сьюзен Лоуэнстайн оправдались. Мне позвонила Салли. Она произнесла пару слов, и у нее дрогнул голос.
— Салли, что случилось?
— У него были отношения еще с двумя женщинами. Я уже собиралась переехать к нему и забрать детей, а оказалось, что он кроме меня трахался еще с двумя.
— Все дело в английских мотоциклах, — заметил я. — Пенковые трубки — просто безобидное чудачество. Но когда врач начинает коллекционировать мотоциклы, у него явно не все в порядке с мужским эго.
— Том, я его действительно любила, — всхлипывала в трубку Салли. — Не стану тебе врать. Любила.
— Твой вкус по части мужчин всегда вызывал у меня легкое недоумение.
— Том, мне сейчас очень паршиво. Такое чувство, будто со мной поразвлеклись, как со шлюхой, а потом выбросили. Я даже не представляла, как заводятся романы на стороне. А вляпалась так, что выставила себя полнейшей идиоткой.
— Не вини себя, Салли, — сказал я. — Ни у кого нет рецепта, как правильно заводить романы на стороне.
— Когда я сообщила ему, что знаю про тех двух женщин, и приперла к стенке, он вел себя просто отвратительно. Наговорил мне ужасных вещей.
— Хочешь, я побью его? — предложил я.
— Нет, конечно. Зачем?
— Я бы с удовольствием его поколотил. А ты бы смотрела.
— Он сказал, что я слишком стара для него, чтобы на мне жениться. Представляешь, одной его подружке всего девятнадцать.
— По-моему, этот человек никогда не отличался глубиной.
— Что нам делать, Том? — спросила Салли. — Как из всего этого выбраться? Ты присылал такие удивительные письма. На твоем месте я бы мне этого не простила.
— Подожди делать выводы. Ты еще не знаешь про Лоуэнстайн.
Я ждал Сьюзен на улице, невдалеке от дома, в котором находился ее офис. Я стоял, подпирая фонарный столб. Я пытался подобрать нужные слова, глядя, как она сбегает по ступенькам. Как всегда, ее красота что-то во мне всколыхнула, но в тот момент по-настоящему разрывала мне сердце ее доброта. Только я открыл рот, и слезы полились сами собой. Никто еще не изобрел удачного способа прощания с Лоуэнстайн. Она все поняла и с криком бросилась через улицу.
— Нет, Том! Нет! Это нечестно!
Она уронила портфель на тротуар и порывисто обняла меня. Портфель раскрылся, и бумажные листы полетели под колеса машин. Сьюзен вытерла мои слезы и поцеловала.
— Мы же знали, что этот день настанет. Мы обсуждали это. Ты — из тех мужчин, которые обязательно возвращаются в семью. И это, Том, я в тебе ценю. И все равно, черт бы побрал эту Салли. Ну почему тогда не я оказалась на ее месте?
От ее реакции мне стало еще больнее, и я, будто обиженный мальчишка, зарыдал у нее на плече. Она гладила меня по голове, приговаривая:
— Нет, надо найти себе хорошего еврейского парня. Вы, гои, меня просто доконаете.
И мы оба, вопреки грусти, засмеялись.
Саванна сидела в кресле возле окна, выходящего на Бликер-стрит. Ее волосы утратили золотистый блеск, лицо было бледным и одутловатым. Услышав мои шаги, она не повернулась. Свои вещи я упаковал накануне вечером и оставил возле кухонной двери. Я зашел в цветочный магазин на Восьмой авеню и купил сестре куст цветущей гардении. Один цветок я срезал и, подкравшись к Саванне, воткнул ей в волосы.
А потом я задал ей свой извечный вопрос:
— Саванна, на что была похожа твоя жизнь в родительской семье?
— На Хиросиму, — ответила она.
— А после того, как ты покинула родительский дом с его теплом и заботой сплоченной семьи?