Григорий посоветовал мне обратиться к кому-то из ребят в Управлении, да хотя бы к моему приятелю Андрею. Попросить у них старую сводку – трехнедельной давности где-то, может, двухнедельной. Найти следственную бригаду, выезжавшую на место. Ребята должны мне рассказать все в деталях.
– Ты внимание привлекать не хочешь? Поэтому в Управление не пошла?
Я кивнула. Четыре года тюрьмы явно научили Григория не задавать лишних вопросов – и он не задал. Я не стала предлагать никаких объяснений.
– Да вообще Ящер в тюрьме – событие. Таких обычно не закрывают, – задумчиво продолжал Гриша. – Значит, перешел кому-то дорогу. Кому-то более могущественному. А таких у нас в городе по пальцам пересчитать. Может, рука Москвы. Тоже нельзя исключать. Думаю, если попросишь у ребят информацию, их это не удивит. Как раз твоя тема. Слушай, а в прессе об его аресте ничего не было?
– По-моему, нет. Я, как ты понимаешь, слежу за всей криминальной хроникой, но мне ничего не бросилось в глаза. Правда, если промелькнуло как бытовуха, я могла просто не обратить внимания.
– Замалчивали, что ли? – задумчиво произнес Григорий. – Тогда не стоит и тебе высовываться. Или лучше позвони в пресс-службу ГУИН, с ними посоветуйся, писать тебе о нем или нет. Ты же там, кажется, всех знаешь.
Я только хмыкнула.
– Юль, человек-то серьезный. Очень даже.
– Он не первый раз «за забором»?
– Точно не первый. А вот какой – извини, сказать не могу. По-моему, раза два мотал срок. Один вроде по малолетке, второй – тоже в молодые годы. Потом бизнесменом заделался. Как и многие. Ему отсидка в карьере очень помогла.
– А сейчас ему сколько? Лет в смысле?
Гриша задумался, потом ответил, что, наверное, к сорока. Тридцать восемь – тридцать девять.
– Юль, ты не влюбилась в Ящера случайно? Он – большой знаток женского пола. Говорят, женщины – его единственная слабость.
– Я даже не знаю, как он выглядит, – честно сказала я, правда, для себя решила: фотографии Астахова где-то в прессе должны быть. Просмотрю подшивки «Делового Петербурга», «Коммерсанта» и ряда других изданий, хранящихся у Виктории Семеновны – нашей главной. Кто-то мог освещать деятельность Астахова (не криминальную) и в каком-то из изданий нашего холдинга. Только мне нужно подумать кто. Спросить у той же Виктории Семеновны. Если Ящер – известный бабник, в светской хронике должен быть. В дамских журналах. И если у него аптечная сеть и ночные клубы… Мог рекламу у нас давать. И даже появляться на телеканале. Не в «Криминальной хронике». Хотя одновременное владение аптечной сетью и ночными клубами лично меня тут же навело на вполне определенную мысль. Наркота. Легальное прикрытие и отличное место сбыта, причем свое.
У Григория я спросила, почему у Астахова такая кличка.
– Если лично познакомишься – поймешь, – хмыкнул Пахоменко.
Я хотела ответить, что уже познакомилась, но не поняла, однако смолчала.
– Весь он, как ящер, – продолжал Гриша. – Хитрый, скользкий. В крайнем случае хвост тебе оставит в руке, а сам убежит. Я вообще удивлен, что он попался. Кому-то, видимо, уж очень насолил. Кому-то не менее могущественному, как я тебе уже сказал. Хотя могла быть и баба… – Гриша задумался. – Знаешь, Юль, а я бы на бабу поставил. Вдруг какая-то из брошенных решила ему отомстить?
– Месть брошенной женщины может быть страшна и беспощадна – почти хрестоматийная истина, – улыбнулась я.
Григорий посмотрел на меня внимательно и спросил, стала бы я мстить мужчине, бросившему меня ради другой женщины. Я не стала, уже не стала, наоборот… И вот что из этого вышло. Меня аж передернуло, когда я вспомнила вчерашнюю встречу с Сергеем. Неправильная я женщина. Нужно действовать по-другому. Что-то менять в себе?
Я оставила Пахоменко все свои телефоны, включая телефон соседок, которые у меня выступают в роли секретарей, и распрощалась. Григорий обещал позвонить, как только узнает что-то об Астахове. Как раз ему занятие, пока на работу не вышел. Отвлечет от пьянки.
Григорий вылез из машины, а я поехала домой. Репортаж надо подготовить на основе беседы с Гришей, а для начала просмотреть мой личный архивчик. Заинтересовал меня господин Ящер Николаевич, он же – Вячеслав Астахов.
Он лежал и вспоминал Тамару. Как они познакомились в Мюнхене. Как она жаловалась на свою жизнь в Германии, на немцев, на своего барона. Тамара говорила, что ей так хочется русского мужика. И она вернулась вместе с ним в Россию. Как ему было приятно, что Тамара ради него бросила этого своего Отто Дитриха фон Винклер-Линзенхоффа, ведущего свой род от… Он не помнил от кого. Неважно. Важно то, что уход Тамары к нему тешил его самолюбие.
Но Костя сразу сказал, что ей не верит. Ему тоже интуиция подсказывала, но… Ему было приятно, и Тамара была такой покорной, покладистой – после истерички Светки, которую он выгнал.
Он вспомнил то, что случилось месяца два назад. Тогда к нему в квартиру пришел чистильщик. Неизвестно, знал тот мужик о существовании Тамары или нет или считал, что ее днем не будет? Или не ставил ее в расчет?
Но Тамара… Тамара пристрелила профессионального убийцу из его же пистолета! Он усмехнулся, только подумав об этом. Хотя тогда ему было не до смеха. Чистильщик приходил за ним. Таких не посылают к девчонке…
Она позвонила ему на мобильный и просто сказала:
– У нас в квартире труп. Приезжай.
Он тут же сорвался вместе с Костей. Потом они пригласили еще парочку ребят, и к вечеру трупа в квартире уже не было. За ним никто не приходил, ментов не вызывал. Да менты спасибо должны ему сказать… То есть Тамаре. За обезвреживание особо опасного рецидивиста. Хотя они, пожалуй, скажут… Жди больше.
– Как ты смогла его убить? Это же профессионал! – восклицал тогда Костя.
– Но он же – мужчина! – возразила Тамара.
Четверо представителей сильного пола, находившиеся в квартире, напряглись.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он у Тамары.
– Как что? Он – самец, а я – самка. Красивая самка, не правда ли?
– И что ты сделала?
– Минет глушителю.
Они тогда вчетвером сыграли финальную сцену из «Ревизора». Без репетиции.
А Тамара рассказала, как упала перед чистильщиком на колени, как взяла холодный предмет в рот и представила, что это кое-что другое… Мужик, по всей вероятности, тоже представил: потому что у него чуть не треснули брюки. Ну он и спустил их…
Костя тогда опять предупредил его. Тамара, справившаяся с профессиональным киллером, – не просто глупенькая моделька. И Костя оказался прав. Он сам должен был все понять раньше. Тогда сейчас не парился бы в «Крестах».
А Смирнова дала бы себя убить?
Он выругался про себя. Эта стерва опять лезла в голову, вымещая оттуда Тамару. Хотя… Тамара мертва, ее не оживить. Смирнова жива, и очень даже. Такую не забудешь. Она о себе напомнит. По ящику. В газете. Или лично.
* * *Сергей получил очередную маляву. В ней опять был приказ. «Это твой последний шанс на освобождение», – говорилось в конце. Ему было трудно принять решение. Он колебался. Но желание вырваться из этих треклятых стен победило.
Глава 7
Татьяна видела из окна, как я ставлю машину, и уже ждала меня на лестничной площадке.
– Ну как, отошла после вчерашнего? – спросила подруга первым делом, ко мне внимательно приглядываясь. У нее родной брат умер от цирроза печени, так что Татьяна теперь опасается, как бы кто-то еще из близких ей людей не спился.
Я кивнула. Татьяна прошла вслед за мной в квартиру и велела мне отправляться в душ. Она сама разогреет мне еду, которую сегодня сготовила и поместила мне в холодильник, – у Татьяны с Ольгой Петровной есть мои ключи, и дамы активно беспокоятся о моем питании, зная, что, если бы не они, я ела бы только полуфабрикаты, ну и макароны с тушенкой. Разнообразное питание только у моего кота. Долг перед животным – святое, а сама как-нибудь перебьюсь. Соседок же мое здоровье волнует гораздо больше, чем меня саму. Родителей, правда, тоже, но родители живут на другом конце города и физически не могут активно участвовать в моем кормлении, правда, когда мы созваниваемся, первым делом спрашивают, что я ела. Но я – человек творческий, воображение у меня работает прекрасно, а если требуется обеспечить спокойствие любимых родителей – такого нафантазирую…