Пинабел и другие крепостные, слышавшие их разговор, встревоженно охнули. Родственные узы много значили в этой глуши, особенно потому, что были для многих из крепостных едва ли не единственным достоянием.
Лис продолжал:
— Думаю, это могли сделать трое трокмуа, приезжавшие вчера в Лисью крепость.
Со стороны крестьян послышался еще более обеспокоенный ропот. Они боялись трокмуа даже больше, чем ночных призраков, и не без оснований. Духов можно было умилостивить, а вот лесные разбойники громили и уничтожали все на своем пути. Но когда Джерин спросил Пинабела и других жителей деревни, не видели ли они колесницу Дивисьякуса, все ответили отрицательно.
Он им поверил, хотя предпочел бы думать, что они лгут.
— Они могли проехать по соседней дороге, идущей на юг, — предположил Пинабел. — Я слышал, она очень большая, хотя сам ни разу на ней не бывал.
— Возможно. — Джерин не стал сообщать старосте, что и соседняя дорога является лишь очередным грязным проездом. Подобно большинству крепостных, Пинабел никогда не удалялся от родной деревни более чем на несколько часов ходьбы.
— Не желаете ли остаться у нас до утра, милорд? — спросил Пинабел. — Скоро наступит ночь. — И он указал восток, где всходила почти полная Эллеб.
Мэт одолела половину пути к верхней точке небосклона, тогда как Нотос, бывшая без малого в первой четверти, уходила на юг. Солнце на западе уже шло к горизонту. Когда оно сядет, появятся призраки.
Но Джерин отрицательно помотал головой.
— Я хочу проехать как можно больше, мне дорога каждая минута. Продайте мне двух цыплят, чтобы я мог угостить ночных духов кровью.
— Йо, ваше высочество.
Пинабел заспешил прочь. Через пару минут он вернулся с парой кур, чьи лапы были перевязаны полосками сыромятной кожи. Джерин дал ему за них четверть серебряной монеты. Они наверняка стоили меньше, но более мелких денег в мешочке, висевшем на его поясе, не оказалось. Кланяясь, Пинабел Разноглазый согнулся чуть ли не вдвое.
Когда колесница, подпрыгивая на ухабах, загромыхала прочь, Раффо заметил:
— Большинство лордов просто сказали бы: принеси-ка мне двух цыплят.
Джерин такого и в голове не держал.
— Эти птицы не имеют ни малейшего отношения к тому, что деревня Пинабела должна отдавать мне с земли, — ответил он. — Я не имею права забирать у них что-либо сверху.
— Как и любой другой элабонский лорд у своих крепостных, если я правильно понимаю ваши устои, — вмешался Вэн. — Проблема в том, что большинство из них это не останавливает.
— Наверное, ты прав, — сказал Джерин, вздохнув. — Но я считаю, что должен обращаться со своими крестьянами справедливо, чего жду по отношению к себе и от них. Если я буду поступать по-другому, как я смогу рассчитывать на их честность?
— Порой люди все равно начинают мошенничать, как ты при этом себя ни веди, — ответил Вэн.
— Ты прав. — Лис снова вздохнул. — Но в этих случаях я им не спускаю.
Чувство справедливости было развито в нем до щепетильности. Всякому, кто в том сомневался, вскоре приходилось жалеть.
— Если я сейчас не остановлюсь, лорд Джерин, мы не успеем подготовиться к встрече с призраками, — сказал Раффо, указывая на западную линию горизонта. Солнце, красное, словно раскаленная медь, как раз садилось.
Джерин хотел проехать еще полмили, но с сожалением понял, что Раффо прав. Он кивнул, и возница натянул поводья, останавливая лошадей. Джерин спрыгнул вниз и вырыл небольшую ямку в мягкой земле у обочины дороги. Лезвие кинжала, конечно, страдало от таких процедур, но лопатки или чего-то другого у него все равно не имелось. Вэн подал ему связанных птиц. Барон поочередно отрезал курам головы (нож еще был достаточно острым) и выпустил из них кровь.
И вовремя. Вторая курица еще подрагивала над ямкой, когда появились призраки. Бледные, как никогда. Глаз никак не мог выхватить из темноты их очертания. Они закружились над лужицей крови, словно мухи над падалью, впитывая в себя ее жизненную энергию. Щедрое подношению их смягчило, и они сейчас не казались жестокими, сердитыми и ужасными, какими бывали обыкновенно, а наоборот, пытались что-то посоветовать Джерину.
Но он не понимал их. Ему это никогда не удавалось, за исключением одного случая, когда в ночь оборотней тень его брата сумела передать ему сообщение, правда туманное, как и все истинные пророчества. Впрочем, чуть позже он сумел постичь его смысл, что помогло ему уничтожить Баламунга как раз в тот момент, когда успех, казалось, был полностью на стороне трокмуа.
Вэн склонился над зажигательной дужкой, крутя полоской сыромятной кожи палочку в углублении сухой плашки, чтобы разжечь пламя. Он помотал головой, как человек, которого одолевает мошкара.