— Может, это и к лучшему, что мы не нашли этих сукиных сынов, — сказал один из них. Джерин узнал голос того малого, что продал им курицу. — Они бы наверняка убили кого-нибудь из нас, даже если бы мы их одолели.
— Нам нужно оружие, — ответил другой.
— Верно, но нам также нужны люди, которые смогут взять его в руки, — возразил продавец курицы. — Вы были в поле и не видели их. Пара крепких, готовых на все негодяев. Если бы мы затеяли с ними драку, то духи вдосталь хлебнули бы нашей кровушки, это я точно вам говорю.
Крестьяне удалялись, и вскоре затихли даже отголоски их спора. Но владелец курятника, несомненно, был прав. Они с Вэном дорого продали бы свои жизни. И все же Джерин очень порадовался, что эти фермеры, или грабители, или кем там они себя считают, не нашли ни его, ни его товарища. Как бы дорого ты ни продал свою жизнь, обратно выкупить ее невозможно.
Лис вернулся по тропке в лагерь. Он был почти уверен, что фермеры не вернутся, и оказался прав. Когда Мэт проделала чуть больше половины пути от горизонта до меридиана, он разбудил Вэна и рассказал ему о случившемся.
— Я так и думал, — сказал чужеземец, надевая свой шлем с красным султаном и поправляя нащечники, — Это можно было предположить по их виду. Вряд ли они вернутся сюда. Уже слишком поздно.
— Вряд ли. — Джерин снимал доспехи, в то время как Вэн, наоборот, надевал свои. — Хотя слишком рассчитывать на это не стоит.
— Да ну? — хохотнул Вэн. — Вот что я хочу тебе сказать, капитан: на обратном пути надо будет постараться проехать эти места около полудня. Чтобы нам не пришлось ночевать тут поблизости ни накануне, ни после.
— Не стану спорить. — Джерин зевнул, едва не вывихнув челюсть. — Я уже так плохо соображаю, что вообще не могу ни о чем говорить. Ужасно хочется спать. Если меня убьют во время твоей вахты, я тебе этого никогда не прощу.
— У тебя не будет такой возможности, — ответил Вэн, снова хихикнув.
Джерин забрался под одеяло, оставив последнее слово за болтуном.
На следующее утро он проснулся целым и невредимым и сразу же ощутил восхитительный запах жарящейся колбасы. Вэн, раздув тлеющие угольки, варганил завтрак. Пламя скворчало и шипело, слизывая капли жира. Джерин получил острую палку с насаженной на нее колбасой, обжег нёбо еще не остывшим куском, выругался и наконец сумел его разжевать.
Вэн справился со своей порцией раньше и, пока Джерин влезал в свои латы и наголенники, запряг лошадей. Сойка, примостившаяся на ветке ели, все это время визгливо кричала на чужеземца. Он ткнул в нее пальцем.
— Советую тебе замолчать. Я бывал в таких краях, где люди считают певчих птиц вполне съедобными.
Словно поняв его слова, сойка умолкла.
— Элабонцы тоже иногда употребляют в пищу певчих птиц, — сказал Джерин, — Обычно мы ловим их сетями, а не подстреливаем из лука.
— Йо, это разумно, — согласился Вэн. — Они такие маленькие и прыткие, что нужно быть отличным стрелком, чтобы попасть в них, да и то кучу стрел потратишь зря. — Пристегнув последний ремень, он добавил: — Давай, капитан. Пора в путь.
Лес по дороге в Айкос становился все гуще, меняя свой облик. Правильнее сказать, принимая свой истинный облик, подумал Джерин. Элабонские купцы и исследователи в те давние времена, когда Рос Свирепый еще не подчинил северные земли империи, описывали эти края как непролазные дебри, тянувшиеся от Хай Керс до Ниффет и к западу до Оринийского океана.
Храм Сивиллы в Айкосе окружали столь же древние дерева, как и те, что теснились вокруг. Кое-какие из искривленных сучковатых дубов и раскидистых темно-зеленых сосен вполне могли помнить времена, когда люди, населявшие местность, где впоследствии стал отстраиваться Элабон, были еще просто необразованными дикарями. А другие, возможно, пробивались из-под земли еще до того, как народ Кидзуватны в своих речных долинах начал выцарапывать первые буквы на глиняных табличках, а затем обжигать их в печи.
Быть может, свисавший со многих ветвей косматый мох заглушал все звуки, а может, какая-то грозная сила владела этой чащобой или по крайней мере некоторыми из росших там исполинов, каких Джерин нигде больше не видывал. Как бы там ни было, в лесу стояла жутковатая тишина. Даже скрипы и дребезжание несмазанных колес повозки словно растворялись в ней. Высоко над дорогой ветви деревьев с обеих ее сторон переплетались между собой, скрывая львиную долю дневного света. А тот, что все же пробивался сквозь листву, был холодным, подрагивающим, зеленоватым.
— Такое ощущение, будто мы едем под водой по дну моря, — сказал Джерин.