— Здесь, — показал топором Снорри, — наша цитадель.
Спасение! В худшие времена даже временное спасение воспринимается как великая радость. Я покосился на арку, будучи уверен, что в любой момент какая-нибудь жуть может выйти из тени и броситься на нас.
— Быстро!
Снорри подбежал к двери и со скрипом открыл ее достаточно широко, чтобы мы могли проследовать дальше. Позади нее был узкий коридор, перекрытый рядом толстых железных дверей. Хорошо, что Снорри открыл их, когда приходил сюда раньше, а то мы возились бы с ключами, а тени тянулись бы к нам. Когда мы закрыли за собой первую, поворот ключа в замке звучал для моих ушей особенной музыкой. Все мое тело обмякло, ужасное напряжение спало.
Я задумался, где же тут Фрейя и Эгиль, и понадеялся, что они в безопасном месте. Впрочем, я промолчал, чтобы Снорри не сорвался на их поиски. Если они продержались все это время, то продержатся и еще чуточку, сказал я себе. Я представил их такими, какими знал по рассказам Снорри: Фрейю — умной, упорной, не перестающей надеяться, верить в мужа, тем более пока жив ее сын. Я видел и мальчика — худенького, веснушчатого, любопытного. Я видел, как он улыбнулся — и его улыбка была похожа на отцовскую беззаботную ухмылку — и убежал, явно задумав какую-то шалость среди хижин Восьми Причалов. Я не мог вообразить их здесь, не мог представить, что с ними могло сделать это место.
Я на миг привалился к стене, закрыл глаза и попытался убедить себя, что висящий в воздухе запах могилы существует лишь в моем воображении. Возможно, так оно и было — или же погоня была так близко, как я боялся, но в любом случае очень хорошо, что мы заперли дверь. Очень хорошо, просто отлично. Снорри задвинул несколько тяжелых засовов сверху и снизу — так еще лучше.
— Не останавливаемся.
Он махнул мне, стараясь не дотрагиваться, — если мы сходились слишком близко, воздух начинал потрескивать и у меня так светилась кожа, что я вполне мог бы освещать нам путь. Четыре двери отделяли укрепленную комнату от зала. Снорри запер все четыре и задвинул засовы на случай, если у врага обнаружатся запасные ключи.
Когда последняя дверь закрылась, мы рухнули на мешки, которыми были обложены стены. Фонари осветили небольшое помещение в форме куба, без окон и с единственным входом, через который мы и явились.
— Что в мешках? — спросил Туттугу, похлопывая по тому, на котором сидел.
— Пшеница, мука, соль. — Снорри показал на две бочки в противоположном углу. — Толченый лед, а в другом — виски.
— На этом можно месяц протянуть, — сказал я, пытаясь это представить.
— До рассвета. Дождемся рассвета — и атакуем.
Снорри выглядел мрачным.
Как бы мне ни хотелось поспорить, звучало это разумно. Ситуация не улучшится, подкрепление не придет. Либо они наконец прорвутся, либо мы помрем с голоду в собственном дерьме. В любом случае я понимал: когда дело и правда дойдет до того, чтобы действительно выйти навстречу нерожденным, меня придется тащить силком. Я бы предпочел перерезать себе вены и покончить со всем этим.
— Что там, снаружи, Снорри? — Я лежал и смотрел на танец теней на потолке. — Аслауг сказала тебе? Сказала, что она видела в темноте?
— Нерожденные. Около дюжины. И худший из них — командир нерожденных, наместник Мертвого Короля на Севере. Все выкапывают трупы для войны, которую он задумал. Войска — это далеко не главное. В первую очередь им нужен ключ Рикесона. Не Рикесон создал его. Аслауг говорит, он выманил ключ у Локи. Или Локи заставил его думать, что дело было так, но на самом деле он, Локи, заставил Олафа Рикесона принять его.
Туттугу вытянул ногу, принюхиваясь и кутаясь в меха. Он неодобрительно сморщил нос.
— Баракель не говорит мне ничего полезного. Надо полагать, все тайны сообщаются в ночи.
Я не придавал большого значения тому, что Аслауг говорила о Локи. Казалось, голоса, которые свет и тьма использовали, чтобы говорить с нами, были такими, какими мы сделали их, воплощением наших ожиданий. Тогда вполне естественно, что Снорри путается в языческих баснях, а у меня — подлинная версия, изреченная ангелом, таким, каких можно увидеть на витражах в соборе Вермильона.
Вермильон! Боже, как я хотел туда вернуться! Я помнил тот день, совершенно безумный день, когда я покинул город, когда, прежде чем я успел позавтракать, Красная Королева присела нам, своим внукам, на уши. А когда я наконец собрался унестись по своим делам, разве бабка не заговорила о каких-то задачах, поисках, охоте за… ключом?
— Пахнет так, будто кто-то приполз сюда и сдох.