Утка была ужасной. Мумия утки, поджаренная в крематории. Ни вкуса, ни запаха — более поганой, невкусной утки я в своей жизни не пробовал. Не знаю, откуда они выкопали этого повара, но ему лучше работать в крематории, откуда его и притащили на кухню ресторана. Так испоганить, спалить утку может только истопник, а не повар.
Я сумел втолкнуть в себя маленький кусочек, остальное бросил. Предлагали забрать с собой, но я отказался. Это не утка, это стрихнин какой-то! Да и таскаться с уткой по городу просто идиотизм.
— Вон там ручка — повернете ее вправо — откроется табличка «Не мешать!» — с поклоном объявил официант — Вернете на место, придет слуга. Кушайте, наслаждайтесь!
Слуга снова поклонился, и вышел, едва не пятясь задом, как перед высочайшей особой. Мозилла проводила его взглядом и улыбнулась:
— Да, ты точно здесь в почете! Известная личность!
Потом подошла к ручке, и глядя мне в глаза, повернула ее вправо. Ну а я только поджал губы, раздумывая, что же такое понадобилось этой даме. Секса? И только? Хорошо бы, если бы так…секс я ей дам, что я, зверь какой-то? Тем более что без секса уже несколько дней. Тестостерон кипит в моих жилах! Пепел Клааса…хмм…это уже из другой оперы. Нет, правда, чего ей надо? Набросилась, как коршун на цыпленка!
— Есть хочу — пробормотал я, и не глядя на женщину, схватил румяный пирожок, пропитанный соком начинки, и стал его жевать, наслаждаясь пряным вкусом мяса. Хорошо, что здесь не напихивают в мясо репчатый лук. Терпеть не могу, когда в пирогах и всем остальном лука пополам, и больше! Он мерзко хрустит за зубах, и…тьфу! В общем — ненавижу. Так сделал Создатель, таким я уродился. Ненавижу жареный лук! Тут в пирожки кладут какую-то пряную зелень, пахнущую чесноком и перцем — замечательный вкус.
— Люблю, когда мужчина ТАК ест — с улыбкой сказала Мозилла — Видно, что он силен и телесной, и мужской силой! Не то что нынешние потомки аристократических семей…стало модно иметь томный вид, как у хилых барышень, и есть немного, совсем немного! Это же полнит! И плечи будут слишком широкие, а широкие плечи только у простолюдинов! А еще — слишком много стало мужчин, которые любят…мужчин. Поветрие какое-то…эдак и вымрут аристократические роды, размножаться-то как-то надо?
Она вдруг нахмурилась, будто вспомнив что-то свое, неприятное, но я спрашивать не стал. У всех свои скелеты в шкафу, на кой черт лезть в чужую жизнь? Чужую, да — «секс, это еще не повод для знакомства!»
Мозилла была одета в обычный для здешних женщин брючной костюм, нечто среднее мужду мужской одеждой, и женской. Брюки обтягивали стройные, красивые бедра и крепкую попку, белая рубаха с кружевами и черный жилет хорошо подходили к ее бледному лицу. Хороша, правда, ничего не скажешь. И не «сделанная», точно — Сонька-то ведь в нее, а она бы мне сказала, если бы и ее, Соню, переделывал умелый архимаг, сооружая из жабы Василису Прекрасную. В общем — красивая баба, просто…до изумления красивая.
И Сонька в нее, чертовка. Кстати — так и не решил, что с ней делать. Нет, не с Мозиллой — с Сонькой. Вот не хочется ее гнать, и все тут. Она на последних ролях была, не могла не поддержать подруг, но…все-таки играла этот говенный спектакль. Не хватило духа послать их всех на три буквы! Или на пять.
Собеседница будто услышала мои мысли, вдруг жестко, будто буравила мой мозг взглядом посмотрела мне в глаза, и сказала, неожиданно мягко и просящее:
— Не гони ее! Пожалуйста! Ты у нее одна отрада. Она такая девочка…не такая как я! Она тебя искренне любит, и никогда не заявляла на тебя никаких прав! Я знаю, мужчины это просто ненавидят — как только женщины начинают ими командовать…нет, делают попытку ими командовать! Так сразу грядут проблемы. И вот — одна проблема возникла. Она ведь только о тебе и говорит — какой ты славный, какой хороший, какой умный, как ты умеешь играть на лютне, петь! И готова терпеть от тебя все, все на свете! Лишь бы быть рядом с тобой! Поверь, она пойдет на все ради тебя! Убьет, обманет, совершит государственное преступление, умрет ради тебя! И знаешь, что сегодня сказала? Если ты ее прогонишь, она умрет.
— Это она тебя послала? — спрашиваю холодно, чувствуя, что очередной пирожок застрянет в глотке. Перехватило.
— Ты что, глупый?! — фыркнула женщина — Как?! Как я могла тебя отследить в этом городе?! Для чего такие сложности?! Да я бы просто пришла к тебе в комнату, и поговорила! Я просто заехала пообедать, у меня и свои дела есть. Ходила к ректору договариваться насчет Сони — это основное. Мне не нужно, чтобы ее отчислили. И отцу не нужно. И чтобы когда станут пороть — били не сильно, совсем чуть-чуть. Ректор пообещал. Иначе я его потом за яйца подвешу!