— Займешься им? — после паузы предложил парень, и протянул ей что-то вроде маленького острого серпа.
— Да! — не думая, выпалила Эллера, взяла серп, и шагнула вперед, к жертве, принявшейся жалобно стонать. Эллера помнила этот серп, очень хорошо его помнила. Это очень больно, когда серп раздирает твои груди…
***
Пришлось девицу заворачивать одеяло и выносить наружу в виде куля. Охранники конечно же смотрели подозрительно, но ничего нам сказать не решились. Все-таки сын хозяина, какие возражения-подозрения?!
Одеть Эллеру (как она себя назвала) было совершенно не во что. Да и не понял бы никто — с какой стати та, кого насиловали и пытали несколько дней своими ногами выходит из пыточной, когда она должна уйти только лишь в систему канализации. Они и на меня-то посматривали с эдаким прищуром, будто представляя, как будут сдирать с меня кожу. Элрон собрал в охрану отъявленных негодяев, себе под стать.
Надо было решить, куда отправить незадачливую ворку. Как оказалось, в городе она никого не знает, идти ей некуда (с ее слов). И вот теперь попробуй, реши — куда эту чертовку девать? Ну не в Академию же ее везти? Ее просто-напросто туда не пустят. У нее пропуска нет.
Тогда — куда? Ну само собой…к бабушке, куда же еще?! Если кто и поможет устроить чертовку, так это старая лекарка, знающая все и всех. Так что кряхтящий и ругающийся куль, лежащий передо мной на седле, был доставлен к дверям старой колдуньи.
— Кто? — спокойный голос «бабушки» меня почему-то обрадовал. Есть в мире нечто вечное, могучее, как скала, о которую разбивается бурный океан жизни — так это старая ворка, видавшая столько, что хватит на несколько жизней. И уж кто-кто, а она знает, как лучше пристроить бродяжку воркского племени. Скинуть с души и с плеча такую обузу — что может быть лучше?
Шагнув в дом под недоумевающим, но таким же спокойным взглядом лекарки, я поставил на пол «куль», и придерживая его одной рукой, приказал:
— Эй, бродяжка, покажи свой светлый лик!
И уже обращаясь к «бабушке», добавил:
— Отбил у маньяка. Куда девать — не знаю. Ну не на улицу же ее гнать! Пристрой куда-нибудь. Если что — я деньгами помогу, как говорится — мы в ответе за тех, кого отбили у маньяков. Ну что, поможешь?
Лекарка молчала и смотрела на то, как в свертке возится Эллера, стараясь и высунуть голову, и не остаться без «одежды». Наконец усилия девицы увенчались полным и окончательным провалом — одеяло слетело с плеч, упав на пол, и девушка осталась стоять в том виде, в каком я ее впервые и увидел — нагишом, как в момент рождения. Но даже это не удивило лекарку. Она вздохнула, посмотрела на меня, и усмехнувшись сказала:
— Неисповедимы пути Создателя. Познакомься, Келлан, это твоя двоюродная сестра Эллера, наследница престола и моя внучка. Эллера, это твой брат Келлан, ныне называющий себя Петр Син. Можете теперь обняться и расцеловать друг друга, как и полагается близким родственникам, встретившимся после долгой разлуки.
И проклятая старуха начала хохотать, глядя то на мою физиономию, то на физиономию Эллеры — красную от стыда, с челюстью, отвисшей до подбродка.
В общем: «Пипец, приехали! Здравствуйте, девушки!». Теперь у меня есть сестра. Пусть даже и двоюродная.
Глава 16
— Нет, нет, и нет! Да идите вы все к демонам! — вытер камзол на груди чистой тряпицей со стола и досадливо поморщился: пятна останутся. А я не люблю одежду в пятнах. Грязная одежда, грязные носки или портянки — верный путь к болезни, а еще, к полной потере дисциплины. Потому я всегда и сам ходил в чистом «комке» и чистых носках, и подчиненных приучал соблюдать гигиену.
Или, к примеру, на зоне: если ты не следишь за чистотой одежды, если превращаешься в «чушкана» — тебя чушканом и сделают. И тут уже и до петуха совсем недалеко. Да, знаю про зоновские дела — так где я вырос? Не меньше половины тех, с кем я тусовался на улице, пошли на зону. Так что касаемо этой темы знаю практически все. Уличный боец я, прошу любить и жаловать!
И вот этому уличному бойцу предлагают стать королем. Но предварительно еще и женившись на своей двоюродной сестре! Да вы не охренели?! Совсем спятили?! Во-первых, никаких планов насчет женитьбы у меня нет, и быть не может. Черт подери, да мне всего семнадцать лет! Ну…телу моему, если быть точным.
Во-вторых…да я просто не хочу жениться! Ну, вот не хочу, да и все тут!
«— …предлагаю вам взять несколько журналов — в пользу детей Германии! По полтиннику штука!
— Нет, не возьму.
— Но почему вы отказываетесь?
— Не хочу.
— Вы не сочувствуете детям Германии?