Вдруг от одной из арок отделилась неуклюжая тень. Хмиши моментально очутился между принцем и возможной опасностью. Оба юноши поспешно вытащили мечи; правда, клинок в руках Льешо заметно дрожал.
— Ты в большой тревоге, — прозвучал из плотной тьмы мягкий голос мастера Дена.
Проведя по воздуху рукой, он моментально раздвинул заслонявшие сияющий лунный диск облака и оттолкнул в сторону тени.
— Так на меня подействовал сон, мастер.
Мастер Ден молча кивнул и указал на скамейку — она изящно обвилась вокруг резной колонны, поддерживающей грациозно изогнутую арку.
Льешо сел, и мастер негромко попросил:
— Расскажи обо всем, что тебе приснилось.
— Ведь это был больше, чем сон, правда?
Набравшись храбрости, Льешо взглянул на учителя, но мастер Ден, по своему обыкновению, только пожал плечами, словно и не собираясь давать совет, зато многого требуя от своего подопечного.
— Вполне возможно, что твой сон — лишь последствия долго остававшегося на жаре обеда, — наконец проговорил он. — Точно его смысл сможет определить разве что толкователь. Самые искусные толкователи снов встречаются среди ташеков, хотя, по-моему, в пути нам ни одного из них встретить не удастся.
— А вообще кто-нибудь когда-нибудь и где-нибудь встречал ташека-толкователя? Или они — выдумка, как разбойники из пустыни Гансау, которыми пугают маленьких детей?
— Нет, они действительно существуют, — уверенно подтвердил мастер Ден. — Но дело в том, что они принадлежат к религиозной касте и входят в сны лишь тогда, когда их приглашают, чтобы помочь тем, кого постигают неприятности. Они вовсе не насылают ночных кошмаров.
Хмиши покраснел, и Льешо подумал, к чему бы это. На улицах Кунгола он встречал ташеков-гуртовщиков и погонщиков. Больше того, спрятавшись в уголке балкона, не раз наблюдал за тем, как племенные вожди оказывали почести его высокопоставленной матери. Однако слуги вовсе не пугали живущих во дворце детей историями о мифических монстрах. И Льешо считал это крупным недостатком собственного образования. В детстве он мог бы сражаться куда более рационально, если бы знал о существовании гарнов-разорителей и их умении вытягивать из жертвы жизненные силы. Тогда, наверное, он понял бы, о чем именно сейчас разговаривают Хмиши и мастер Ден.
— Это вовсе не миф, — продолжал мастер Ден, — и очень жаль, что нам вряд ли удастся найти толкователя, который объяснил бы смысл видения.
— Если это был не просто сон, то что же тогда?
Льешо доверял мнению мастера Дена больше, чем советам кого-либо из посторонних.
— Ну, прежде всего ты должен рассказать сам сон, так ведь?
— Да, конечно.
С глубоким вздохом Льешо обратил взгляд на бледный диск Великой Луны Лан — главным образом для того, чтобы, рассказывая, не смотреть в глаза мастеру Дену. Луна сразу напомнила ему о недавнем тревожном сне. Луны Ган и Чен уже закатились, а Лан преодолела зенит.
— Я видел волшебника Хабибу. Он поймал в наполненную водой серебряную чашу лунный свет и пристально вглядывался в отражение лун, пытаясь найти черный жемчуг Богини. Ну а я заглянул через его плечо и упал прямо в эту чашу. И там встретил Свина.
Человеческое обличье мастера Дена приняло выражение сосредоточенного внимания, однако лукавый бог вовсе не стремился помочь Льешо в сложном деле передачи сновидения; он лишь нахмурился и молча слушал. Когда же жутковатый рассказ подошел к страшному концу, мастер Ден понимающе кивнул и уточнил:
— А что-нибудь еще ты узнал? Что-нибудь из окружения мастера Марко, что поможет нам определить, где он находится сейчас?
Льешо покачал головой.
— Нет. Я ясно видел лишь мастерскую Хабибы. Думаю, мастер Марко сейчас скорее всего в императорском дворце — по-моему, мне знаком вид из окна. После того, как я упал в воду, ощущение реальности совершенно исчезло. И единственное, что я видел — кроме цепи и джинна по имени Свин, — это был сам мастер Марко. Но дело в том, что в его поведении было нечто странное. — Льешо замолчал и, пытаясь восстановить впечатления сна, внимательно посмотрел на Великую Луну Лан. — Марко разговаривал со мной, я разговаривал с джинном. А мастер Марко совсем не замечал ни джинна, ни серебряной цепи. Точно так же Хабиба не замечал меня. Казалось, что наши сны соприкасаются, но всего лишь какими-то отдельными частями.
— Если считать, что нам везет, то ты прав, — согласился мастер Ден.
Льешо предпочел бы ответ, который не подтверждал бы его собственных подозрений.
— И все-таки это был сон, правда?
— Я знаю этого джинна, — не ответив на вопрос, продолжал мастер Ден. — Свин служит Богине на протяжении долгих веков и почти все это время остается ее любимцем.
— Имя несколько странное, особенно для того, кому благоволит Богиня.
Мастер Ден слегка улыбнулся — очевидно, вспомнил что-то очень приятное.
— Вовсе нет, совсем не странное. Свин — и на самом деле свинья. В смертной жизни он прекрасно добывал трюфели. А когда Богиня пригласила его на небеса, то предложила любую внешнюю форму на выбор лишь с тем условием, что он будет доставлять к ее столу такие же чудесные и вкусные трюфели, какие умудрялся находить на земле. Новичок согласился. Но ведь он был всего лишь свиньей, а потому и не смог придумать ничего более интересного, чем сохранить свой прежний облик. Единственное, что изменила Богиня, так это его походку — теперь он ходит не на четырех, а на двух ногах. Да, и еще она даровала Свину речь — он находит свою новую способность чрезвычайно забавной — и должность главного садовника — к ней он отнесся исключительно серьезно. Во всем прочем он так и остался настоящей свиньей. Что же касается имени, то, как и внешность, его вполне устраивает земное.
Льешо поежился. Когда он жил в рабстве на Жемчужном острове, мастер Марко постоянно угрожал скормить его свиньям, и поэтому сон казался особенно дурным предзнаменованием. Впрочем, мастер Ден служил на Жемчужном острове и без малейшего напряжения разгадал мысли Льешо.
— Свин — мой друг, — напомнил лукавый бог. — Больше того, насколько мне известно, он никогда, никогда не ел ни мальчиков-рабов, ни стариков — даже если был очень голоден.
— Ты, наверное, считаешь меня круглым дураком.
— Дурак не знает страха, а потому ему и не требуется мужество, чтобы идти вперед, — то ли с юмором, то ли с сарказмом возразил мастер Ден. — А смелый человек отдает себе отчет и в опасности, и в собственном страхе, однако находит силы действовать так, как считает нужным.
— Ну, значит, я самый настоящий герой, — подал голос Хмиши. — Ведь я почти постоянно дрожу от ужаса — все вокруг меня пугает.
Мастер Ден рассмеялся — впрочем, этого от него и ждали, — и по-отечески обнял фибов.
— Отправляйтесь-ка спать, — распорядился он, словно урезонивал двух расшалившихся мальчишек.
— Только не я, — проворчал в ответ Хмиши. — Мне пора менять на посту Льинг.
Едва приятель ушел, Льешо воспользовался моментом и задал последний вопрос:
— Чей же это был сон? Я попал в сон Хабибы или он в мой?
— Вполне возможно, что ваши сны просто перепутались. — Мастер Ден похлопал Льешо по плечу. — С этим мы разберемся. А сейчас постарайся все-таки отдохнуть. Утром ты мне понадобишься рано — для обряда молитвы.
— Хорошо, мастер.
Льешо выразил свою признательность лукавому богу низким поклоном. Еще в мирные времена он познал важность и молитвенных обрядов, и уравновешивающих их обрядов боевых. Напоминание мастера Марко успокоило мятущуюся душу: даже в пути, в караване, вдали от всего привычного и знакомого, необходимо соблюдать свой собственный, внутренний распорядок жизни.
Еще до рассвета Хмиши принялся трясти Льешо за плечо.
— Мастер Ден уже ждет во дворе. Меня сегодня освободили, а ты поторопись.
Со стоном Льешо поднялся с подстилки, Хмиши же с удовольствием шлепнулся на свою. Льинг нигде не было видно, но мешок ее стоял наготове — значит девушка уже собралась в путь. Нетвердым шагом Льешо направился к выходу и почти вывалился из арки на площадь — как раз в ту минуту, когда серый восход маленького солнца едва осветил все вокруг.