— Расскажите, что с ними, — попросил Льешо, имея в виду фибских пленников.
Язык ему не подчинялся, отказываясь выговорить имена. Звук его голоса, однако, привлек внимание Шу.
— Прости, — произнес император, глядя поверх голов униженных врагов.
Сердце Льешо замерло.
Они мертвы, подумал он, настолько ясно представляя безжизненные тела Хмиши и Льинг, что едва не задохнулся. Должно быть, мастер Ден понял все, о чем подумал Льешо, и быстро встал.
— Они живы, мальчик, живы. Но когда ваше войско ворвалось в лагерь, мерзкий шпион сбежал и утащил их с собой, в Гарнию.
— Прости, — снова произнес Шу, проводя ладонью по лбу, — не хотел, чтобы ты подумал…
Император странно рассмеялся, но тут же, вздохнув, замолчал и снова ушел в себя.
— Что случилось с Хмиши? — спросил Льешо Карину.
Девушка сидела не двигаясь, лишь следя за происходящим острыми, встревоженными глазами. Принц очень тревожился за брата, но хотел немедленно узнать, успело ли войско подойти вовремя, чтобы остановить страшные события сновидения.
— Во время вашей атаки Цу-тана в лагере уже не было, — ответила целительница. — Его разведчики доложили, что Шокар объединил силы с Бор-ка-маром и находится совсем недалеко. Шпион спешно отправился в Гарнию, прихватив с собой Хмиши, Льинг и Адара. Он понимал, что везет не настоящего принца — ведь и Хмиши, и Льинг он видел еще в Жемчужной бухте. Узнал он и мастера Дена, пригрозив расправой хозяина за то, что лукавый бог утаил правду от карателей. А услышав, что я целительница, шпион тут же пообещал, что мастер Марко сожжет меня на костре. Однако предубеждение подсказало ему не принимать меня всерьез, точно так же, как не приял он всерьез Дена, сочтя его простым стирщиком. Льинг Цу-тан сохранил в неприкосновенности для допросов хозяина, а вот Хмиши отдал на глумление солдатам. Они творили с парнем страшные вещи — просто не знаю, как он остался жив.
Карина расплакалась, так что продолжать рассказ пришлось Дену.
— Нанесенные Хмиши повреждения оказались чрезвычайно тяжелыми и опасными. Сам мастер Марко набросился на своего приспешника (разумеется, посредством передачи мыслей на расстоянии) за то, что тот лишил его возможности как следует допросить пленника. Цу-тан двинулся в путь, положив Хмиши на носилки. Адар же должен ухаживать за ним.
— А что с Шу?
Разговор перешел на шепот, в то время как сам император слушал, как Хабиба допрашивает пленных, не в силах понять, кто кем командовал и какая именно сила захватила лагерь.
Карина раскрыла ладонь, словно птицу, выпуская на волю правду:
— Цу-тан так и не узнал Шу, зато мастер Марко сумел даже на расстоянии проникнуть сквозь костюм и манеры купца.
— Если Марко смотрел на Шу глазами собственного шпиона, то он, несомненно, его узнал, — согласился Льешо. — Ведь эти двое встречались после битвы в провинции Шан. Правда, тогда император скрывался под иным обличьем.
— Цу-тан называл Шу генералом. — Карина подтвердила наблюдение Льешо. — Шу же утверждал, что лишился своего поста в наказание за контрабанду. Мастер Марко использовал Цу-тана в качестве инструмента и, действуя через него, целые сутки пытал императора, добиваясь от него правды. Однако Шу сумел противостоять и физической, и умственной атаке. В конце концов он признался, что шпионил в пользу империи, но свой главный секрет так и не выдал.
— Время работало на нас, — добавил мастер Ден. — Те из гарнских карателей, которые пытались добиться от Хмиши признания, не имели причины подозревать Шу в чем-то большем, чем открывал он сам. Цу-тан счел Хмиши и Льинг простыми рабами — так же, как и на Жемчужном острове. Об Адаре и Карине он не знал ничего. Марко узнал в Шу императорского генерала, а остальных пленников так и не распознал. Потому он принял версию своего шпиона о том, что этот генерал воспользовался случайной встречей с двумя странствующими лекарями и их фибскими рабами. Расспросить с пристрастием фибов о личности Шу ни Цу-тану, ни мастеру Марко почему-то просто не пришло в голову.
— Они ни за что не оставили бы этого человека в покое. Товарищи, конечно, знали об этом, но Льешо решил подчеркнуть мысль.
— Они и не оставили, — негромко согласился мастер Ден. — Цу-тан заставил императора наблюдать за пытками Хмиши, а мастер Марко тем временем, используя шпиона в качестве посредника, разрушал его сознание.
Тем временем Хабиба закончил допрашивать пленных и приказал страже увести их. Когда враги покинули палатку, Льешо подошел к Шу и опустился на одно колено. Глядя императору прямо в глаза и пытаясь найти того человека, которого знал раньше, юноша шепотом спросил:
— Они сломили его?
— Нет, — сам за себя ответил император. — Но я опасаюсь за пленников Цу-тана. Марко будет долго и тяжко убивать их, чтобы получить желаемое. Но дело в том, что они не могут этого дать, поскольку не имеют.
Император имел в виду Льешо, короля Фибии. Впрочем, для Марко он заключал в себе значительно большее.
— Значит, первым делом нам предстоит вернуть их. — Льешо тоже говорил шепотом, чтобы не разрушать ту атмосферу секретности, которую создал его собеседник. Однако мощь его воли придавала силу каждому слову. — И мы это сделаем. Освободим и вернем.
— Но ведь есть и еще один. — Шу склонил голову, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. — Его зовут Менар.
— Менар? — растерянно переспросил Льешо. Он не был готов услышать это имя.
— Принц Фибии, — медленно, словно в дремоте, пояснил император. — Слепой поэт. Уже много лет он оплакивает братьев.
— Так Менар жив? Ты видел его?
Льешо пытался прогнать и надежду, и страх. Слепой. А император сейчас смотрит на него самого так, как будто перед ним не принц Льешо, а какой-то странный предмет, суть которого он не может разгадать. Да, в настоящее время Шу — не самый лучший из свидетелей.
— Я не могу его видеть, — ответил Шу тоном, каким обычно разговаривают с умалишенными. — Он же слепой. Но я слышу, как шелестит в траве ветер; слышу тяжелую поступь стихов в собственной голове. Стихи плачут, плачут о его братьях. Шокар и Люка, Гриц и Адар. Ну и младшие — Балар и Льешо.
Ветер в траве. Менар ждет их где-то впереди, если, конечно, верить словам Шу. Впрочем, император знал братьев и их судьбу, так что его усталый ум вполне мог измыслить сказку, построив ее на собственной жажде избавления. Льешо вспомнил, что никогда не упоминал о Пинг.
— А Менар оплакивает сестру?
Этот вопрос он задал в качестве проверки. Шу отрицательно покачал головой.
— Пинг — нет, он гневается.
Глаза императора, только что устремленные вдаль, вдруг изменили свое выражение — теперь в них светилась боль.
— У меня очень болит голова, — произнес несчастный тем же пустым голосом, который только что приносил степные видения.
Карина прижала палец к губам, показывая Льешо, что пора заканчивать разговор.
— Знаю, — успокоил Льешо. На мгновение он опустил голову на колени Шу. В других обстоятельствах этот жест означал бы, что принц готов служить императору, а Фибия согласна подчиняться Шану. Но в этот мучительный час юноша хотел лишь выразить сочувствие сына или брата и в ответ также ощутить сострадание. — Все пройдет. Целители тебе помогут.
С этими словами Льешо поднялся и вышел из палатки, предоставив императора заботам Карины. Печальное лицо девушки выдавало ее собственные переживания и тревогу за судьбу все еще остававшихся в руках врагов пленников. К Адару же летели самые сокровенные помыслы. Юный принц знал об этом, но почему-то почти не ревновал. И сами чувства, и их адресаты — все слишком запуталось и приобрело огромную ответственность. Ответы пока не приходили, но вопросы Льешо унес с собой.
Глава двадцатая
Хабиба, командующий объединенного войска, приказал сорвать палатки гарнов, а на их месте разбить собственный лагерь. Тела убитых врагов оттащили в сторону, сложили в кучу, накрыли черными войлочными шатрами и подожгли. К небу поднялся столб черного страшного дыма, 3онь трещал и рассыпался искрами по округе. Льешо смотрел не отрываясь до тех пор, пока пламя не превратилось в тлеющие угли.