Льешо вовсе не выглядел увереннее своих товарищей, и мастер Ден решил подчеркнуть очевидное:
— В пути нам непременно встретятся неприятности, независимо от того, будут ли они связаны с ужасами сегодняшней ночи или нет.
— Ее сиятельство такого не допустит, — заверил бога Шу. — Если нам действительно грозит опасность, она непременно найдет способ предупредить нас.
На этом разговор на некоторое время прервался. Однако Льешо еще не полностью исчерпал запас вопросов к императору.
— Могу представить, как вас ждут в имперском городе, — осторожно намекнул он.
— Вместо меня на троне сейчас сидит госпожа Сьен Ма. Глаза императора, казалось, в эту минуту сосредоточились на какой-то далекой, невидимой из этой комнаты точке. А Льешо не смог подавить сомнений: что именно поставило смертную богиню войны во главе империи? Шу тем временем резко тряхнул головой, словно пытаясь освободиться от гнетущих мыслей.
— Марко и его союзники доказали, что империя слишком понадеялась на собственное могущество и утратила бдительность. Военные банды гарнов откуда-то проникли в столицу.
Льешо это знал — они оба понесли утраты в недавней борьбе, а привычка императора путешествовать по своей стране инкогнито была одним из немногих тщательно охраняемых секретов Шана. Постоянно меняя обличья, Шу видел и слышал много такого, чего никогда не узнал бы как император. И тем не менее вопрос остается открытым: что именно делает он нынче на западной дороге?
Но почему же все-таки Гуинмер? Выбора у Льешо не было. Северный переход через пустыню Гансау даже ранним летом давался с огромным трудом. Пересыхало все, в том числе самые маленькие ручейки и проталины, благодаря которым путь становился возможным ранней весной. Привычный кочевой народ ташеков, собиравшийся весной возле недолговечных оазисов, с наступлением засухи сворачивал шатры и отправлялся в путь на юг в поисках воды.
Подобно маршруту из Гуинмера, дорога Небесного Моста сначала вела на юг, а потом сворачивала на запад, к переходам над Кунголом. Небесный Мост представлял собой самый дальний путь — длиннее переходов через пустыню Гансау и даже через Гуинмер и Гарнию. В то же время он считался самым безопасным — главным образом потому, что по этой дороге не возили свои товары гарны. Так что если Льешо хотел разыскать братьев, ему надо было идти не по Небесному Пути, а по тому, которыми пользовались эти люди. Значит, хотят они того или нет, придется выбрать дорогу на Гуинмер.
Впрочем, Шу не рассуждал так категорично. Отхлебнув из своего стакана, император принялся объяснять:
— Гуинмер — самая уязвимая граница между Шаном и Гарпией. Если провинция падет, империя окажется беззащитной, совершенно открытой.
Адар нахмурился:
— Так что же мы обнаружим, когда попадем в Гуинмер?
— Если повезет, то доблестного правителя, пару принцев из Фибии, счастливое воссоединение и официальный визит. Затем я вернусь в Шан, чтобы продолжить свое дело, а вы отправитесь дальше.
Император пожал плечами, словно признавая собственные сомнения.
— Однако куда более вероятно, что мы обнаружим провинцию, которая изо всех сил старается держаться поближе к империи и в то же время закрывает глаза, когда по ее дорогам проезжают вооруженные отряды гарнов. Впрочем, я не ожидал, что неприятности нагрянут так скоро.
План имел какой-то смысл только в том случае, если в караване, с которым поедет вся компания, не будет ни шпиона, ни предателя. А вот на это как раз полагаться нельзя. Льешо решил, что обязательно должен возразить, вот только сначала надо суметь открыть глаза.
Голос Адара немного отвлек юношу от бесплодных усилий удержаться и не заснуть.
— — Дальнейшие дискуссии вполне могут подождать. Если мы хотим подготовиться к дальней дороге, то просто необходимо час-другой поспать.
Льешо мысленно согласился с этим утверждением. Ему чудилось, что пальцы и на ногах, и на руках где-то очень далеко, и все расстояние до них заполнено странным туманом, заменяющим тело.
— Помогите мне отвести Льешо в постель, пока он не упал где сидит, — попросил Адар и добавил: — Я же знал, что он не готов к долгому пути.
Льешо с трудом разлепил веки и увидел расплывчатый образ — на него смотрел мастер Ден. Потом Адар взял его под правую руку, а Карина — под левую. Оказалось, что ноги еще способны служить, несмотря на то, что кажутся совсем не связанными с телом. Пока Льешо пытался осознать сей факт, ноги привели его в комнату, которую занимал их отряд. Это можно было определить по куче багажа за ширмой — точно такой же, как в комнате Шу. Льешо упал на жесткий матрас. Адар слегка прикоснулся губами ко лбу брата, вознес короткую молитву, прося спокойной ночи, и притулился рядом. К счастью для всей компании, бог был совсем близко. Молитвам не приходилось лететь далеко. Эта мысль утонула в темной глубине сна Льешо. Ему приснилось, что он — семилетний мальчик, лежит в детской кроватке в тени огромных гор — ворот в рай — и слушает призывные звуки идущих мимо караванов. Тело еще помнило легкий, разреженный воздух, запах тающих на летнем ветерке льдов западных перевалов. Ему до сих пор приходилось бороться с тяжелым воздухом равнин.
— Мама! — позвал он во сне на родном языке Фибии.
— Тихо, тихо!
Прохладная рука Адара легла на его лоб. Раз здесь Адар, значит, все будет хорошо. Никакой опасности нет. Можно спать спокойно.
Глава пятая
О Богиня! Вздрогнув, Льешо проснулся. На подоконник только что легли первые лучи огромного золотого солнца. Восхода второго солнца он не заметил, поскольку как раз в этот момент начал разыскивать свой дорожный мешок, мысленно отчитывая себя за проявленную накануне глупость.
— Льешо? Что случилось?
Стоявшая на посту у двери Льинг подошла поближе, не выпуская из рук тяжелый меч. От неожиданности и удивления голос ее зазвучал резко и громко. Тут же проснулись все остальные и начали хвататься за оружие. Однако сражаться оказалось не с кем.
— На нас никто не нападает, — успокоил товарищей Льешо. — Во всяком случае, сейчас. Но мы забыли об одном вполне вероятном мотиве вчерашнего нападения…
Он полез в мешок — там хранились те самые дары, которые се сиятельство преподнесла ему по дороге из Фаршо.
Мастер Ден встал и потянулся — кончики его толстых пальцев достали до потолка в самой высокой точке.
— Ты хочешь сказать, что мастер Марко решил уничтожить гостиницу, чтобы его воры могли завладеть твоим багажом? — уточнил он, наблюдая, как Льешо ползает по полу.
— А ты считаешь, что я ошибаюсь?
— Совсем не обязательно. Что бы ни произошло, император никогда не оставил бы эти комнаты без должной охраны. Сенто крупно повезло — огонь не добрался до гостиницы и не уничтожил ее, как конюшни.
Льешо тяжело вздохнул. Он знал, что человек этот — не просто слуга, знал и то, что как солдаты они призваны отдать в битве жизнь. Мысль о том, что Сенто был бы вынужден стоять на посту до самого конца и сгореть вместе с гостиницей, заставила вспомнить собственного телохранителя, погибшего от гарнского меча в трагическое для Льешо седьмое лето. Ему вовсе не хотелось, чтобы люди, защищающие его самого и его собственность, погибали, но он понимал, что по мере приближения к Фибии ситуация будет становиться все более напряженной и непредсказуемой.
Льешо нащупал в мешке свертки и, торопливо вытащив их, развязал, стремясь как можно быстрее удостовериться в целости и сохранности драгоценностей. Кубок из нефрита, свадебный подарок из прошлой жизни, он взял в руки и, подняв повыше и поворачивая в лучах утреннего солнца, начал внимательно рассматривать. Плененный теплым сиянием просвечивающих сквозь прозрачный камень обещаний, какое-то время юноша стоял неподвижно. Где-то глубоко-глубоко, в самых отдаленных уголках мозга, начали вырисовываться туманные образы, похожие на давние воспоминания. Все еще раздумывая о таящихся в нем секретах, Льешо снова завернул кубок и положил его на место, в мешок. Потом вытащил за древко короткое копье. Это оружие однажды уже унесло его жизнь и все же снова жаждало крови. Копье Льешо ненавидел, но оно легло ему в руку с легкостью, которая приходит только в результате долгой практики. Удивительно, как оно вписывается в ладонь!