Она качает головой.
— На это нет времени, миледи. Вы должны идти. Эдвард ждет Вас в чёрном лесу. Он отведёт Вас в тенистые земли, и Вы сможете возглавить мятежников, чтобы спасти нашего короля.
— Он жив? — слезы хлынули из моих глаз, и облегчение забурлило в моих венах, пока мои ноги не начали подкашиваться. — Тристан жив?
— Да, — она кивает, ее рука прижимается к камню, пока не открывается потайной ход. — Теперь идите, пока они не схватили нас обеих.
———
Эдвард не один. Шейна стоит рядом с ним, держа в руках мои сапоги, брюки и черный плащ, сверху лежат мои кинжалы. Эмоции раздуваются, как воздушный шар, при виде ее, и я падаю в её объятия, одежда валится в кучу у ее ног.
— Шшш, миледи. Все будет хорошо.
— Шейна, я не могу, я не… — моё тело дрожит, когда я прижимаю ее к себе.
Она гладит мои волосы, раскачивая нас взад и вперед, слезы текут по ее лицу так же сильно, как и по моему.
— Не волнуйся, Сара, — она притягивает мое лицо к своему. — Мы спасем его.
— Почему ты мне не рассказала? — шепчу я. — Ты могла бы мне довериться.
Она улыбается.
— Я могу сказать то же самое, лучшая подруга.
Я ухмыляюсь и перевожу взгляд на Эдварда, который кланяется.
— Миледи.
Подойдя вплотную, я беру его за руки.
— Тристан доверяет тебе. Могу ли я?
Его челюсть дергается, глаза пылают, когда он кланяется и целует тыльную сторону моей ладони.
— Я клянусь,
Кивнув, я отступаю назад, поворачиваясь, чтобы схватить одежду на земле, благодарная за то, что могу выбраться из этого испачканного и порванного платья.
— Шейна, помоги мне выбраться из этого, — я поворачиваюсь обратно к Эдварду. — А потом отведи меня к мятежникам.
Поход в тенистые земли занимает тридцать минут, через леса и задние переулки, но мы добираемся целыми и невредимыми. И вот я на втором этаже таверны «Слоновьи кости», смотрю на двойные двери, ведущие на балкон Джульетты, беспокойство переполняет меня, когда я смотрю на сотни людей, стоящих снаружи, разбросанных так далеко, что я задаюсь вопросом, сколько акров они охватывают.
— Моральный дух низок, — Белинда — женщина, которую я видела всего один раз, когда она выкатила отрубленную голову к моим ногам, — шипит, когда я пристегиваю клинки к бедру и беру пистолет из рук Эдварда и кладу его в кобуру на боку.
Она наблюдает за мной, ее взгляд насторожен.
— Ты мне не доверяешь, — говорю я.
Она наклоняет голову.
— Вы принадлежите королю.
Я протягиваю руку и кладу свою на ее руку.
— Я принадлежу вашему королю. И я спасу его с его людьми или без них.
Ее ухмылка расползается по гнилым зубам, и она машет рукой в сторону двери.
— Ну что ж, пора убедить его людей.
Мой желудок переворачивается, нервы угрожают разорвать меня изнутри, но я сглатываю их, закрываю глаза и пытаюсь пробиться сквозь эфир; найти силу Тристана и направить ее, пока она не проникнет в каждую мою клеточку.
Глубоко вздохнув, я делаю шаг через двери и выхожу на балкон. Воздух становится неподвижным и напряженным.
Я облизываю губы, глядя на мятежников, на гиен, и впервые вижу их лица. Маленькие дети смотрят вверх широко раскрытыми глазами, женщины и мужчины с печалью в глазах и изнеможением в порах.
Потрепанные и уставшие, но славные.
Эти люди — жизненная сила Глории Терры, как и мы в Сильве, и они заслуживают того, чтобы жить свободно.
— Я не ваш король, — начинаю я.
— Да вы что, — выкрикивает кто-то.
Моя грудь напрягается.
— Я в ужасе от того, что стою перед вами, настолько, что каждая моя жилка хочет развернуться и убежать. Но ваш лидер в беде.
Закрыв глаза, я представляю себе Тристана, сглатывая агонию, которая охватывает меня при мысли о том, что я больше никогда не увижу его, не почувствую, как его губы касаются моей кожи, как его любовь поглощает меня целиком. Я думаю обо всех секретах, которые он шептал мне в душу, о том, как я была его грязной девчонкой, и как он не мог дождаться, когда увидит меня в короне и рядом с собой. О его видении будущего и воспоминаниях о прошлом.
Мои глаза открываются.
— Я не буду претворяться, что знаю, через что вам пришлось пройти, но я видела борьбу и знала раздор, — я колеблюсь. — Когда я приехала в Саксум, я должна была убить Фаасов, всех до единого, включая принца со шрамом.
По толпе проносится гул.
— Но потом я узнала его… — моё горло раздувается. — И он заставил меня поверить в лучший путь.