— Я бы хотела поговорить с дядей Рафом, — вмешиваюсь я.
Это все, о чем я могла думать после сцены в большом зале. Я не ожидала, что на окраине произойдет восстание; таинственный человек хочет присвоить себе трон, и я отчаянно хочу узнать больше. Меня заворожила слепая преданность, которая вытекала из души изменницы; ее готовность пожертвовать столь многим ради своего лидера, заставляя любопытство съедать меня изнутри. И мне нужно понять, не помешает ли это моим планам.
Худший вид неведения — это то, которого можно было избежать, но этого не сделали. Я не позволю себе попасть в эту ловушку.
А мой дядя, он знает, что делать.
Ксандер поворачивается ко мне, хотя его слова обращены к королю.
— Сир, не думаю, что сейчас безопасно разрешать общение при столь деликатных условиях.
От его несогласия у меня в груди разжигается пожар.
— Я скажу отцу, — продолжает он, решив говорить со мной, а не вокруг меня.
— Кузен, я бы предпочла поговорить с ним сама. Он будет волноваться, когда услышит новости.
Ксандер хмурится.
— Сара, ты здесь не для того, чтобы рассказывать нам о своих предпочтениях. Ты здесь, чтобы стать невестой короля. Все, что тебе нужно делать, это сидеть, выглядеть красиво и позволить мне все уладить. Он хотел бы знать, что ты в безопасности, и я позабочусь об этом.
Мой желудок скручивает, но я опускаюсь на свое место, сложив руки на коленях.
Глаза Майкла наблюдают за мной, их стеклянный блеск проглядывает сквозь облако дыма, которое вьется вокруг его лица.
— Ксандер, не будь так суров к девушке, — говорит он.
Ксандер поворачивается к нему, его рука проносится по воздуху.
— Вы не обеспокоены, сир? Реджинальд мертв. А мерзкая гиена пробралась в двор и бросила его отрубленную голову к вашим ногам, крича о «мятежном короле».
Майкл выпрямляется, его челюсть сжимается.
— Да. Мы все там были.
Мой взгляд мечется туда-сюда между ними. Он только что назвал ту женщину гиеной? Моя челюсть сжимается от этого уничижительного имени. Не секрет, что в этой стране так называют «неимущих», но слышать это так прямо, как будто они не достойны ни имени, ни уважения только из-за своего положения, бьет по моим внутренностям и заставляет меня вскипать от гнева.
— Несмотря ни на что, это неподобающий разговор для красивой женщины, — Майкл подмигивает мне.
Ксандер кивает, снова проводя рукой по волосам.
— Да, конечно, нет. Тимоти, — огрызается он, поворачиваясь к королевскому стражнику в углу комнаты. — Сопроводи леди Беатро обратно в ее покои.
Разочарование зарождается посередине моего нутра, но я не удивлена, что они отсылают меня. Я не дура. Они не скажут ничего важного при мне, особенно до нашей свадьбы, и если честно, то, скорее всего, и после. Женщинам не оказывают такого же уважения, как мужчинам, как будто то, что у меня между ног, имеет какое-то отношение к тому, как работает мой мозг или к моей способности обрабатывать информацию.
В любом случае, я уже готова была вырвать себе глазные яблоки, слушая этих двух болванов.
Я поднимаюсь со своего места и двигаюсь к королю Майклу, делая реверанс.
— Ваше Величество.
Его рука поднимает мой подбородок, заставляя меня встать.
— Сара, дорогая. Мне жаль, что мы не смогли познакомиться поближе. Но Вы знаете, как говорят… хорошие вещи приходят к тем, кто ждет.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Мне всегда говорили, что терпение вознаграждается.
Его глаза вспыхивают, и это мой знак.
Мои юбки шуршат вокруг лодыжек, пока я иду к тяжелой деревянной двери. Тимоти, королевский стражник, движется позади меня, черно-золотая форма подчеркивает глубокий загар его кожи; она так отличается от бледно-кремовой, которую я видела до сих пор в этом регионе.
— Тимоти, верно? — мой голос эхом отражается от холодных каменных стен залов замка.
Он смотрит на меня исподлобья, но молчит.
— Ты отсюда?
Он по-прежнему молчит.
— Из Саксума, я имею в виду.
После нескольких долгих мгновений отсутствия ответа я вздыхаю.
— Ладно, тогда. Вижу, ты не особо любишь беседовать. Ксандер говорил о той женщине. Эта… гиена?
Это слово тяжело ложится на язык, и я наблюдаю за его реакцией, не ожидая словесного ответа, но надеясь, что он даст подсказку своим лицом.
Он не выдает. Он хорошо обучен.
— Ты немой? — я поджимаю губы. — Или тебе просто нельзя говорить.