— Антоний, — отвечает он.
— Антоний, — я улыбаюсь. — Тебя кто-нибудь ждет?
Он качает головой, осторожность развевается в его глазах, как желтые флажки.
— Замечательно. Тогда ты пойдёшь со мной. Я как раз собирался забрать охранника по неотложному делу безопасности, — я наклоняю голову в сторону леди Беатро. — Миледи, я надеюсь, Вы сами сможете найти дорогу к моему брату?
Она смотрит на меня так долго, что я убеждаюсь, что она знает, что я собираюсь сделать, и ожидаю, что она вмешается и положит этому конец, как сделал бы любой другой.
Но вместо этого она делает легкий реверанс, не сводя с меня глаз.
— Ваше Высочество.
И затем она уходит.
12. Тристан
Меня постоянно удивляет, как же легко оборвать жизнь человека. Даже будучи мальчиком, я никогда не чувствовал такой привязанности, как другие, и только одна смерть затронула меня.
Все остальные могут гнить.
Тем не менее, я всегда знал, что я немного другой. Умнее большинства? Безоговорочно. Более подхожу для правления? Несомненно.
Когда ты вынужден находиться на задворках общества, но при этом всё равно обязан там быть, ты начинаешь замечать вещи, которые раньше упускал, будучи марионеткой, выставленной демонстративно посреди сцены.
И большинство людей, как я обнаружил, — имбецилы.
Номинальная стоимость — единственная правда, а слепое доверие — это то, что часто встречается на каждом шагу. Что, я полагаю, объясняет популярность моего брата. Он не особенно обаятелен, и у него нет мозгов, чтобы быть умным или остроумным. Но он условно привлекателен и всю жизнь был коронованным принцем, а для толпы этого достаточно.
Даже несмотря на то, что Майкл не преуспел ни в чем, кроме как в подавлении других, чтобы почувствовать себя сильным, люди часто хотят верить, что те, кого возносят на пьедестал, заслуживают быть там.
Но не обязательно иметь мускулы, чтобы покорять и оказывать власть.
Настоящая сила заключается в умении использовать энергию и владеть ею как мечом, становясь кукловодом, который управляет всеми ниточками, а не марионеткой, которую заставляют танцевать. Годы пыток под руками Майкла научили меня этому; он и его стая друзей смеялись, когда толкали меня лицом в грязь и говорили, что я не стою и грязи, которой были вымазаны мои раны.
Они крали мою силу каждый день.
Только много лет спустя я научился забирать её обратно, и только после смерти отца я захотел забрать и их.
Что-то острое кольнуло меня в груди, и я отмахнулся от этой мысли, положив руку на плечо королевского стражника, когда мы подошли к входу в подземелья. Он оглядывается на меня, его нервы так сильны, что я чувствую их вкус в воздухе. Я машу рукой в сторону узкой лестницы.
— Вопрос безопасности находится здесь, сэр? — его голос дрожит.
— Пожалуйста, отдай мне должное, — усмехаюсь. — Разве я привел бы тебя сюда по какой-либо другой причине?
Он качает головой.
— Нет, конечно, нет, просто… это не совсем моя зона.
— Твоя зона там, где я тебе скажу.
Он сглатывает, его глаза становятся большими.
— Конечно.
Я следую за ним, пока мы идем в подземелье, наши шаги отражаются от тёмных стен, когда мы спускаемся по бетонным ступеням. Воздух влажный, пахнет плесенью и отчаянием, хотя в камерах не гниют заключенные. На заднем плане плещутся капли воды из водопровода замка, а единственным звуком является тяжелое дыхание самого охранника.
Приятное волнение прокладывает себе путь через мою грудь, когда я вижу его явное беспокойство.
Он оглядывается на меня, и я заставляю себя улыбнуться, кивая в сторону последней камеры, проходя мимо него и направляясь к дальней стене с большими скелетными ключами, открывающими железные двери.
— Последняя здесь, — говорю я, проходя к последней слева и вставляя ключ и чувствуя щелчок, когда замок отпирается. Он скрипит, когда я открываю его и позволяю охраннику войти первым.
Охранник качает головой.
— Я не плотник, я думаю, что это тот, кто…
Я двигаюсь к тому месту, где он стоит, металлический ключ вдавливается в мою ладонь, я толкаю его в плечи, подталкивая его вперед, как скот, который ведут на убой. И только когда он оказывается в камере, я оставляю всякое притворство, поворачиваюсь и закрываю за нами дверь.
Хлопок эхом отражается от голых бетонных стен, и охранник пытается вернуться к двери.
— Ваше Высочество? Я…
Потянувшись к уху, я вытаскиваю из-за него косяк, достаю спички из кармана, мой живот сжимается, когда я разжигаю пламя и подношу сигарету к губам.