- Бедная мама, - сказал он, - у меня такое чувство, что ей никогда не быть счастливой. Она одно из самых незадачливых созданий в этом мире. Как хорошо, что можно говорить с тобой, сестренка, не таясь, потому что ты слишком мала, чтобы понять.
Он поцеловал ее в волосы.
- Ты прелестна, и я люблю тебя. Ты ведь знаешь, мне гораздо приятнее быть с тобой, чем с самыми прекрасными леди двора, или с королем и королевой, или с мамой.., в общем, со всеми.
Чтобы позабавить ее, он рассказал о деревяшке, которую всегда брал с собой в постель в ее возрасте.
- Напрасно они старались отобрать ее у меня, потому что я ни за что на свете не расстался бы с нею. Я любил свою деревянную палку и, признаюсь, хранил ее как сокровище, пока однажды ее не забрали у меня силой. Тут я понял, что давно вырос из таких игр. Когда-нибудь, Минетта, я расскажу тебе еще кое-что. Я расскажу о забаве, которая у нас была с братом и сестрой, и о том, как мы думали, что будем вечно смеяться и играть в игры, а потом внезапно стали взрослыми, все в один день. Им было тяжелее пережить это - ведь они моложе меня; Мэри - на год, Джеймс - на четыре, а маленькая Элизабет - на целых пять. Я был старшим, Генри был совсем еще ребенком, а маленькая Минетта даже не числилась в нашем семействе, потому что еще не появилась на свет.
- Минетта не появилась!
- Ты без себя не можешь представить существование мира вообще, правда ведь? Давай поиграем, Минетта! Я утомил тебя разговорами.
- Нет, давай говорить еще, - сказала она. Но тут появилась мадемуазель в сопровождении кузена, принца Руперта.
- Вашей маме не понравится, что вы проводите время в детской, играя с малышкой, - кокетливо сказала мадемуазель. Для себя она решила, что на этого мальчика с туманным будущим не стоит тратить время, но устоять не смогла - при всей молодости и неопытности было в нем что-то, что делало его более интересным, чем кузен Руперт.
- Вам придется простить меня, мадемуазель, - сказал Чарлз, - мой французский слишком убог, чтобы ответить вам на вашем языке.
Она веером ударила его по руке.
- И вам не стыдно, кузен? Вы не говорите по-французски?
- Это все моя нерадивость. Боюсь, я слишком много времени уделял верховой езде и стрельбе, тогда как следовало "учить французский, точно так же как и вы, мадемуазель, несомненно, предпочитали заниматься более приятными делами вместо того, чтобы учить английский.
Руперт перевел, и мадемуазель надулась.
- Что бы вы сказали, Чарлз, если бы я позволила вам нести мои цветы?
- Я бы сказал, что вы очень любезны, - ответил он через Руперта.
- Я бы разрешила проводить меня до кареты.
- Мадемуазель чрезвычайно добра.
- И, пожалуй, вы могли бы подержать лампу, пока я приведу себя в порядок.
- Ради Бога, скажите мадемуазель, что я сражен ее великодушием.
Мадемуазель повернулась к Руперту.
- А это не переводите. Я делаю все это только потому, что мне жаль этого бедного юношу. Я никогда не выйду за него замуж, как этого хочет его мать. Я целюсь выше.., много выше!
- Я уверен, - сказал Чарлз, - что слова мадемуазель не лишены здравого смысла.
Руперт улыбнулся, он знал, что принц Уэльский понял каждое слово, и не говорит с мадемуазель по-французски только из застенчивости.
- Скажите ему, - приказала мадемуазель, - что он может прийти в мои апартаменты и сидеть возле моих ног, пока я буду беседовать со служанкой.
Когда Руперт перевел, Чарлз ответил:
- Мадемуазель невероятно великодушна, но у меня важное свидание с леди.
- Леди? - воскликнула мадемуазель.
- С моей маленькой сестрой, мадемуазель. С моей подружкой Минеттой.
Генриетта почувствовала, что прекрасная гостья недоброжелательно относится к ее брату.
- Уходите! - сказала она. - Вы не нравитесь Минетте!
- Я понимаю, - сказала мадемуазель, - девочка еще мала, но ее стоит поучить правилам хорошего тона. Ее следовало бы хорошенько высечь.
Услышав слово "высечь", Генриетта обхватила брата и с плачем уткнулась в его плечо.
- Никто тебя не обидит, Минетта, - сказал тот. - Никто тебя пальцем не тронет, пока Чарлз с тобой.
Мадемуазель засмеялась и, поднявшись, приказала Руперту проводить ее.
- Оставим мальчика играть с сестренкой, - сказала она. - В конце концов, он всего лишь мальчишка, и, совершенно очевидно, еще не вырос из детских забав.
Стоило им уйти, как на Минетту и ее брата вновь напало безудержное веселье.
***
Что ни день они были вместе, что ни день он приходил и разговаривал с ней, и хотя она далеко не все понимала из того, что он говорил, она знала, что он любит ее так же, как и она его.
Ей и в голову не приходило, что когда-нибудь все может измениться, пока однажды он не пришел к ней и не сказал, с грустью поцеловав:
- Минетта, мы всегда будем любить друг друга.
На следующий день он не пришел. Она с негодованием спросила, где Чарлз, и ей ответили, что он уехал. Она мучилась день и ночь, не ела, плохо спала, ей так хотелось, чтобы он вернулся.
Мама ласково обнимала ее.
- Мое дорогое дитя, ты еще очень мала, но есть вещи, которые необходимо знать и тебе. Твой отец сражается с плохими людьми, и твой брат поехал к нему на помощь. Потом, когда они победят плохих людей, мы все вернемся домой, и у тебя будет не один, а целых три брата, а кроме того еще и сестра.
- Не хочу трех братьев, - рыдала Генриетта. - Минетта хочет Чарлза.
И все последующие дни во дворце Сен-Жермен она оставалась печальной. Если бы кто-то спросил ее, отчего она такая грустная, она бы ответила:
"Хочу Чарлза". Все дни напролет она сидела на коленках у окна, высматривая его, ей казалось, что она ждет брата годы, но при этом она ни на час не забывала его.
***
Принцесса Генриетта лежала в постели в покоях Луврского дворца. Мать сидела у кровати, накинув на плечи три шали, надев на руки толстые перчатки. Погода стояла морозная, январская, и за стенами Лувра на узких парижских улочках французы сражались с французами. В стране полыхала гражданская война, именуемая Фрондой.
Маленькая Генриетта, которой исполнилось четыре года, дрожала от холода, и мать ее тоже дрожала, но к холоду примешивались иные причины. Как обмолвилась ее подруга мадам де Мотвиль, в этом году взошла несчастливая звезда для монархов.