Часикам к шести вечера служанка наконец вернулась и вручила мне перекрашенный наряд. Развернула, придирчиво осмотрела – учитывая прежний цвет, нынешний получился даже не красным, а насыщенно-бордовым, как старое вино, глубоким таким. Ткань – тонкий переливчатый шелк, – струилась между пальцами, вспыхивая рубиновыми бликами, и в моей голове мгновенно сложился образ, который подходил под цвет. То, что надо. Еще горничная принесла иголку, нитки и ножницы, и я принялась за безжалостное кромсание наряда. Так, вот это розовенькое подобие кружева сверху, призванное закрывать грудь и шею, на фиг. С красным целомудренный фасон не сочетается ни разу. Юбки? Тоже на фиг, и те, которые уже пришиты к платью, и те, которые предполагалось надевать отдельно. Не хватало еще путаться в этом ворохе ткани, не дай бог споткнусь, конфуза не оберешься! Верхнюю юбку ушить. Так, чтобы по бедрам, а ниже расходилась красивыми волнами, благо количество материала позволяет. И идут все лесом со своими приличиями! С доставшейся мне фигуркой грех скрывать такие округлости. Сверху получился глубокий квадратный вырез, по краю которого можно пустить то самое черное кружево, рукава – три четверти, и дальше пышные оборки. Они после покраски получились чуть светлее, но вписывались в общий концепт наряда. Если останется, сюда тоже можно добавить кружевную отделку.
Еще раз окинула критическим взглядом подготовленное к дальнейшей переделке платье, прикидывая, что еще тут можно исправить. Ага, наряд а-ля Кармен подразумевал еще одну ма-а-а-ленькую деталь, до которой – зуб даю! – здешние портные долго не додумаются. Поддавшись духу буйного авантюризма и желанию полюбоваться на ошарашенные физиономии вокруг, я решительно ухватилась за край юбки, надрезала и рванула ткань, сделав пикантный разрез длиной где-то чуть выше колена. Чулки будут видны? Да на здоровье, сегодня я имею право на любое провокационное поведение без последствий! А скромностью и в прошлой жизни не отличалась, любила смелые эксперименты. Я хрустнула пальцами, прищурилась, потом быстренько сгоняла с ножницами в гардеробную и отпорола присмотренное раньше кружево. Ну что ж, поехали. Надо как можно быстрее закончить с модернизацией наряда и заныкать его до завтрашнего вечера, а то не ровен час, заявится Кайл, увидит и точно не одобрит. Слишком уж смело по местным меркам получилось, а мне нравилось. Раньше времени радовать его моим видением рекомендаций Распорядительницы не хотелось. Устроилась в кресле и занялась платьем.
Итак, у меня, по сути, остался один день до первого бала Игры, завтрашний. Подчиняться обстоятельствам, говорите? Да как бы не так, я лучше сама подчиню их так, что еще и в наваре останусь! Держитесь, лиа Эрианор выходит на тропу войны!
Оллер
Ну наконец-то долгожданный вечер. Признаться, с момента посещения особняка Эрианор она не выходила у меня из головы ни на минуту, что бы я ни делал. Мы с Йеном, не сговариваясь, дружно почти поселились в обширной дворцовой библиотеке, пытаясь найти объяснение песне на непонятном языке, но пока не вышло. Темы завоевания разноцветной благоразумно не касались, я знал, что Светлый, как и я, выполняет наш договор. Пока Эрин ни он, ни я больше не видели. Ждали бала. Интересно, что напишет ей Ниа? Вот готов спорить на что угодно, стерва постарается держать лианоссе подальше от нас с Йеном! Что ж, леди Тонвуд ждет жестокое разочарование, и я уже предвкушаю, как искривится в негодовании ее лицо, когда она увидит, как я оделся для первого бала, несмотря на ее рекомендации.
Окинул отражение небрежным взглядом, остался доволен и добавил последний штрих – надел кольцо с изумрудом. Ах да, чуть не забыл, маска, конечно, же. Я поморщился: не слишком удобная вещь, особенно учитывая мои большие планы на маленькую Эрин сегодняшним вечером. Ладно, Ниа же не будет ходить по пятам и отслеживать каждый шаг, так что если я ненадолго сниму ее, никто ничего и не узнает. А ведь сниму… Зажмурившись, позволил себе помечтать немного о том, какой вкус у губ лианоссе ЛасГаллен, понял, что зря – организм отреагировал резким повышением температуры и яркими картинками продолжения, – и, дав себе мысленного пинка, вышел из комнаты.