– Об этом я позабочусь, – кивнул я. Это было как раз то, что я хорошо умел делать – и гораздо лучше, чем изображать молодого смиренного вида служителя Церкви. – Но какой ответ нам лучше отправить во дворец?
– Если вы не хотите, чтобы пострадала моя блестящая репутация как провидца и пророка, то, я думаю, в нем должно быть написано, что я избран в качестве сопровождающего для синьорины Розалины в ее путешествии навстречу Христу. Также следует упомянуть Святой Дух и видения, одно или два.
Я не хотел, чтобы Розалина отправлялась в монастырь, – ведь тогда я больше никогда не смогу видеть ее. Но, судя по всему, для нее это было наилучшим выходом: там, по крайней мере, она будет в безопасности. А здесь, в Вероне, она все время находится под угрозой: неизвестно, к чему в следующий раз может привести вспышка гнева ее брата – возможно, последствия будут еще ужаснее, чем сегодня.
О Боже, я желал ему смерти.
Но я только кивнул, сгибаясь под тяжестью своей сутаны, опустил плечи в смирении, которого совсем не чувствовал, и пошел вслед за отцом Лоренцо по молчаливому, опасному городу.
ПИСАНО РУКОЙ РОЗАЛИНЫ КАПУЛЕТТИ И СОЖЖЕНО В ТУ ЖЕ НОЧЬ
Я лгала. И не единожды, а много раз.
Наутро после первого визита странного и легендарного Принца Теней, когда он украл меч моего брата, меня, как и всех, кто живет под крышей дома Капулетти, интересовал вопрос: кто этот вор и знакомы ли мы с ним?
Есть особый смысл в том, чтобы притворяться слабой и глупой, какими часто выглядят женщины: когда я лгала – я делала это настолько естественно, что никому не пришло в голову присмотреться повнимательнее – включая моего жалкого братца, который обнаружил следы под моим балконом и цветы, сломанные кем-то, кто выпрыгнул из моего окна.
Тогда мне удалось убедить его в своей невиновности – или я только так думала, – и наказание было жестоким, но недолгим.
Но сегодня все было иначе. Сегодня Принц Теней появился, молчаливый и тихий, как черный ангел, и потребовал вернуть стихи, которые я уже к тому времени давно сожгла, поскольку прекрасно представляла себе, что может случиться, если я этого не сделаю. Я уже почти вычислила его имя, но его лицо, эти горящие зеленые глаза… я заглянула в них из любопытства. Я всегда проявляю скептицизм и здравый смысл, когда моя кузина Джульетта начинает грезить о любви: но как же объяснить тогда ту внезапную дрожь, которая охватила меня, почему у меня так запылали щеки, почему страх сковал меня, когда я вдруг поняла, что ему грозит опасность?
В том последнем взгляде, который бросил на меня Бенволио Монтекки, я прочла все, что он чувствовал: ужас, застывший в них, сказал мне, что он видел моего брата, Тибальта, приближающимся ко мне и что он знал, что будет дальше.
Но он не знает одного: что подобное часто происходило в моей жизни и раньше. Мой брат, если использовать выражение нашей сладкоречивой тетушки, «очень уж горяч» и он часто отыгрывается на других – например, на мне.
В последнее время я начала сопротивляться, хотя это и строжайше запрещено. Я царапала его ногтями несколько раз и даже била его в ответ – но, разумеется, я не могу причинить ему никакого особенного вреда.
По выражению лица Бенволио я видела, что он готов рискнуть и броситься мне на помощь, и от этого меня охватил ужас вперемешку с глубочайшей тоской. Никто и никогда не беспокоился обо мне с тех пор, как умер мой отец. Матери я почти не знала. Нас с Тибальтом забрали из дома отца, перебрасывали из одного места в другое, пока наконец мы не оказались в Вероне, в этом дворце, построенном на костях и постыдных секретах.
Я бы очень хотела, чтобы мы никогда сюда не приезжали, и все же я радуюсь тому, что я здесь, – потому что он вернулся. Бенволио Монтекки, одетый на этот раз не как Принц Теней, без маски – в сутане монаха, съежившийся, как нашкодивший щенок, за потной спиной отца Лоренцо (который на самом деле очень добрый человек, несмотря на все свои недостатки). Я не знаю, что сподвигло милого монаха прийти сегодня сюда и узреть мой позор, и у меня нет другого объяснения, кроме того, что это было сделано по настоянию Бенволио.
Я узнала его даже раньше, чем заметила блеск этих прозрачных зеленых глаз под капюшоном. Я думаю, что смогу узнать его в любом обличье и наряде. И снова я почувствовала, что он полон темного, опасного желания – спасти меня. Это желание здесь, в окружении моей жестокой и кровожадной семьи, могло привести его только к одному – к мучительной смерти. И я благодарю Господа и Пресвятую Деву, что он все-таки ушел, притворяясь смиренным кающимся монашком, и это ему даже в общем-то удалось, хотя в том, что произошло между ним и Тибальтом, он вряд ли раскаялся.