– Я бы обязательно уступил место, если бы увидел даму, – парировал я, но все-таки подвинулся, освобождая место для ее чудовищных юбок: моя сестра носила слишком пышные для дневного времени наряды – она всегда стремилась привлечь к себе как можно больше внимания. Тщеславие превыше удобства.
– Тебе не стоит избегать наставлений Железной Синьоры: она обожает эти маленькие лекции на темы нравственности. И она не любит, когда ее заставляют ждать.
Вероника снова замахала своим веером, словно страшно утомилась, преследуя меня.
– Я оправдаюсь женским недомоганием, – сказала она. – Она это любит до безумия. Это делает девушек такими привлекательно хрупкими.
Я смерил ее оценивающим взглядом.
– Ты такая же хрупкая, как топор варвара.
Она наградила меня быстрой улыбкой поверх перьев веера:
– Надо бы мне поближе увидеть варвара, чтобы оценить его топор.
Мне стоило труда не улыбнуться: Вероника бывала иногда – очень редко – довольно забавной.
– Бабушка вызывала тебя из-за Ромео?
Я нахмурился.
– Если ты не ходила к ней – откуда ты об этом знаешь?
– О, это все бабьи сплетни, – махнула рукой Вероника. – Ромео, говорят, голову потерял от этой Розалины, ты слышал?
Она очень натурально изобразила, будто падает в обморок, и я почти готов был подхватить ее, чтобы она не свалилась со скамьи. Но поскольку я был только почти готов, ей пришлось самой справляться со своими руками и ногами, что вышло у нее не слишком изящно.
Все-таки моя сестра – это нечто удивительное.
– Ты знаешь Розалину?
Вероника огляделась по сторонам, веер заработал быстрее.
– Она дура, просто дура! Ставит себя выше остальных. Она так плохо одевается – хуже слуг, и притворяется, будто так и надо. Она проводит все время за чтением! Все подряд читает. Даже монахини не читают! Это же неприлично просто!
– Она красива?
Я знал ответ на этот вопрос, но это был тот вопрос, который обязательно задал бы любой мужчина на моем месте. И кроме того, я был уверен, что это развяжет язык моей сестре.
– Я полагаю, что она довольно привлекательна от природы, но совершенно не следит за собой. Как можно быть красивой, если не прикладываешь никаких усилий для этого. А от чтения у нее появляются морщинки, ну ты понимаешь, вокруг глаз.
Вероника любила подвергать критике волосы, глаза, кожу, фигуру или осанку других девушек… но о Розалине ей как будто нечего было сказать. А в ее случае это было равносильно похвале.
– Но ты же сказала, что она достаточно красива, чтобы поймать на удочку Ромео.
Вероника захлопнула веер и стукнула меня им по плечу.
– Это же Ромео! Он же может влюбиться в танцующего медведя, если тому нацепить юбку. Если ты хочешь защитить его – скажи его отцу, чтобы его женили как можно скорее, иначе он взорвется, как кипящий горшок.
– Ты говоришь как бабушка, – заметил я, и сестра снова стукнула меня веером, на этот раз довольно сильно.
– Ты такой жестокий, Бенволио!
– Я добрый, – возразил я.
– Добрый, как сам дьявол. – Она встала и пошла прочь, подметая юбками дорожную пыль не хуже хорошей метлы.
Сестрица Вероника и братец Ромео.
Чем я все это заслужил?
Ромео не соблаговолил появиться за ужином, и его отсутствие было замечено – синьора Монтекки, его мать, с холодной сдержанностью осведомилась у меня, пожалуй, чуть громче, чем следовало бы, не имею ли я каких-нибудь сведений о нем. Я честно ответил, что не имею.
Моя собственная мать в течение обеда посылала мне сердитые взгляды, словно считала, что я должен немедленно отправиться на поиски своего кузена. Надо сказать, от этого обед не стал для меня приятнее.
Я не вставал с места. Никто официально не поручал мне поиски, а сам я считал, что это просто глупо. Ромео мог явиться сам – если пожелает и когда пожелает. Мне поручили заняться его перевоспитанием всего несколько часов назад – вряд ли я буду виноват, если он натворит дел сегодня вечером.
Уже подали сладкое, мой дядюшка Монтекки прикончил четвертый кубок вина и уже громко рассуждал о политике, когда Ромео ввалился в залу. Я употребил слово «ввалился» – и это неслучайно: он влетел в дверь головой вперед, споткнулся и вынужден был ухватиться за слугу, чтобы не упасть. Тот с шумом уронил поднос с жирными остатками жареной свинины, и Ромео тут же отскочил и заскользил к столу с приличной скоростью (чего не скажешь о точности). Как всегда, он оставлял за собой руины и хаос.
– Ты не Вероника, – заявил он, плюхаясь на стул рядом со мной. – Здесь обычно сидит Ронни, и она куда более приятная компания, чем ты.