Ден не ругал его за промашки, а терпеливо повторял указания. Он учил сноровке посредством изящества и простоты движений: поставил руку Льешо в нужное положение, поправил его колено и одобрительно кивнул, добившись правильной стойки. Затем продемонстрировал, как преобразить простые удары, чтобы вызывать восхищение публики, не причиняя при этом фактической боли противнику. Льешо сразу же ухватил эту идею, а Бикси, казалось, был твердо убежден в смертоносной цели тренировки. Поскольку сноровка напарника Льешо была куда лучше, юноша понял, что послеобеденное время ему предстоит проводить с лицом в грязи и заломленными за спину руками.
Расстановка сил на тренировках рукопашного боя не менялась целую неделю. Затем утром, во время молитвенных занятий, случилось невероятное. Под пристальным взором Дена Льешо выполнял фигуру «струящейся воды» и вдруг резко остановился. Его тело пыталось сделать два разных движения одновременно, реализация этого замысла парализовала юношу на середине упражнения.
Ден увидел, как мускулы лица Льешо расслабились в ранее не появлявшейся на его губах улыбке, и юноша понял: молитвенные фигуры и рукопашный бой — составляющие одного целого, они идут от одного начала, имеют ту же сущность, но ведут к двум разным результатам — миру и войне. Ему стало ясно, почему он запнулся в движении: он дошел до того момента в фигуре, когда нужно выбрать, по какому пути следовать. Теперь Льешо знал свою дорогу. Он с уверенностью закончил утренние молитвы, а после обеда в тени засушливой арены в первый раз положил Бикси на лопатки. В знак превосходства он угрожающе поднес ладонь ребром к горлу врага, но затем перешел на тактику непричинения вреда. На следующее утро, когда Льешо ставил на место ведро и швабру, пришел Бикси и сообщил, что Якс зовет его в оружейную комнату. Наконец он станет гладиатором!
Льешо знал дорогу, но Бикси настоял на том, чтобы проводить его, потому что так ему поручено.
— Удачи, — промямлил златовласый парень у дверей и быстрым темпом, чуть ли не бегом, направился к бараку.
Спешит разболтать всем, решил Льешо и вошел внутрь.
Оружейная комната была длинной и узкой, с истоптанным грязным полом и одним столом вдоль него. На полках лежали пики, дубинки и трезубцы, тонкие копья со сверкающими наконечниками и копья потолще, с крюком на конце. На столе ожидали боя самые разнообразные мечи, ножи, молоты, топоры, сети, кнуты и цепи. Мастер Якс стоял неестественно прямо у двери, ведущей в кузницу и ремонтную мастерскую, откуда раздавались звонкие удары молота о бронзу и железо. Льешо не видел его с первого дня в лагере, сейчас мастер выглядел более ужасающе и мрачно, чем тогда, хотя судить о его нервном состоянии можно было только по судорожным напряжениям мышц под татуировками плеч. Когда Льешо поклонился, Якс повернулся к двери и громко постучал.
Сначала оттуда появился Ден. Он встал справа от косяка. За ним вышла женщина. На ней была простая одежда, какую носили служанки, а сверху накинут плащ с широкими рукавами до локтей. Льешо решил, что это маскировка, так как она держалось с высокомерной уверенностью, вызывая почтение, которое учители не оказали бы молодой особе низкого происхождения. Подвижные черты лица Дена застыли в холодной маске, и это подсказало Льешо, что присутствие этой женщины сильно взволновало его. Юноша тоже чувствовал себя не по себе.
— Вы, должно быть, богиня? — спросил он и разозлился на собственную тупость: как можно привлекать к себе внимание глупым вопросом, представляющим его как необразованного дурака или же фибина, воспитанного в центре религиозной культуры.
Мальчики-рабы не имеют представления ни о воротах рая, ни о богах и богинях, проходивших через них, посещая землю.
— Дерзкий мальчик, — сказала она мастеру Дену и обратила задумчивые темные глаза на Льешо, и он увидел в них не годы, а историю и глубокие-глубокие вневременные знания.
Женщина повернулась к Яксу и притронулась к самой искусной татуировке на его плече, будто напоминая о каком-то секрете.
— Испытай его, — приказала она и спрятала руку в широкий рукав.
Якс не произнес ни слова, только низко поклонился и сделал шаг вперед. Он улыбнулся, чтобы снять напряжение Льешо.
— Не волнуйся, мальчик. Никто не причинит тебе вреда. Для вооруженного боя необходимо иметь природные задатки. Мы здесь собрались, чтобы узнать, чем располагаешь ты.
— Да, господин, — сказал Льешо как можно уверенней, чтобы показать, что он все понял и не боится, хотя правде это не соответствовало.
Объяснение казалось весьма простым, но присутствие женщины предвещало, что произойдет нечто более серьезное, чем испытание способностей.
Якс слегка кивнул, приняв согласие, хотя по блеску в его лазах можно было сказать, что он заметил робость Льешо.
— Мы начнем с длинного оружия. — Якс окинул рукой полки вокруг. — Не спеши. Выбери, что тебе нравится, покрути в руках. Если оружие покажется тебе неудобным, положи его обратно.
Его прервал своими пояснениями Ден:
— Не ищи у нас ответа, мой мальчик. Верный выбор для меня или для Якса будет для тебя ошибочным.
Льешо кивнул и пошел по периметру комнаты. Сначала он держал руки за спиной, но, единожды потрогав оружие, юноша забыл робость. Пики раздражали его, он перепробовал несколько древков, но наконечники были тяжелыми и неудобными. Дубинкой Льешо орудовал с легкостью, но скоро потерял к ней интерес. Трезубец вошел в руку с легкостью благодаря большому опыту обращения. Сделав несколько выпадов, он ощутил себя словно в воде, произвел пару мягких пассов и ударов, прокрутил оружие широким размахом и бросил его — зубья погрузились глубоко в грязь у ног Якса.
Мастер выкорчевал трезубец из земли с кривой улыбкой.
— Не удивил. Что-нибудь еще?
Льешо пожал плечами и продолжил обход. К копьям он приблизился с любопытством, одно из них, с коротким древком, так сильно потрясло его воображение, что юноша даже огляделся проверить, не околдовали ли его. Глупо. Никто на территории владений Чин-ши не дерзнул бы так открыто использовать магию. Но ревностно заинтересованные лица трех экзаменаторов заставили его усомниться в возможности выхода этого случая за пределы конфиденциальности. Льешо потянулся за копьем, и вся комната словно затаила дыхание. Оружие было старым, и юноша словно слышал, как от него Доносилось тонкое завывание ветра Фибии.
Оно… подошло . Не из-за дела привычки, как трезубец, походивший на грабли, которыми велись бои в заливе. Иначе. Когда Льешо прикоснулся к древку копья, он почувствовал, как екнуло сердце, нашедшее верное себе дополнение. Мое. Юноше не доводилось ранее держать в руках такого оружия, и он знал, что, найдя его однажды, не сможет легко с ним расстаться. Даже если придется умереть. Воспоминания старее, чем его земная оболочка, забрезжили в тайных уголках сознания Льешо, путаясь в тумане времени. Та часть юноши, которая находилась здесь сейчас в теле пятнадцатилетнего раба, не могла справиться с тошнотой, идущей из глубины его желудка; копье отравлено, прошептал внутренний голос. Он бросил его, передернувшись от отвращения, но неведомая сила заставляла снова схватить оружие.
Подчиняясь этому непреодолимому желанию, Льешо присел поднять его, но остановился с уверенностью, что испытание было не чем иным, как ловушкой, нависшей над его шеей. Юноша сжал руку в кулак, схватив только воздух. Мастер Ден смотрел на него печальными глазами, а Якс взял копье и указал им на стол.
— Значит, трезубец, но мы отложим пока и копье, — сказал он со знанием дела и передал оружие женщине. — Теперь опробуй короткое оружие.
Женщина наблюдала за Льешо с гипнотическим вниманием кобры. Юноша умоляюще взглянул на Дена, но маска учителя осталась неколебимой.
— Никто не причинит тебе вреда, — уверил Якс. — Мы просто должны знать, как тренировать тебя, чтобы безошибочно добиться результата.