День прошел в приготовлении таинственных смесей. Пока мастер Марко обедал, Льешо просеивал порошки, мыл ядовитые травы чистой водой из тазика и протирал мягкой тряпкой. После тренировки с оружием он получил от надзирателя указания, как хранить разные снадобья, приготовленные ими за день, и как закопать в сорняки за отхожим местом использованные тряпки, которые были отравлены и не могли пригодиться для избавления от каких-либо болезней, разве что от жизни. Начисто вымыв руки, Льешо вернулся в мастерскую и предстал перед надзирателем, склонив голову в должной покорности.
— Я закончил, мастер, будут ли еще указания? — спросил он с надеждой, что у надзирателя не появится для него поздних заданий до ужина и заслуженного сна.
Но мастер Марко окинул его ледяным взглядом с головы до пят.
— Твой предшественник был рожден рабом. Кроме Жемчужного острова, он ничего не видал, — сказал Марко. — И, конечно же, он не общался с ведьмами. Он наслаждался той долей свободы, которую представляет работа у меня, и его благодарность делала нас друзьями. Мы были не просто мастер и его раб.
Надзиратель окинул жестом полки, ломившиеся от кувшинов со снадобьями и травами:
— Я надеялся, что если покажу тебе наше общее увлечение, мы тоже станем друзьями. Но этого не произошло, не так ли?
Льешо ничего не ответил, его начало трясти мелкой дрожью, проходящей от сердца к кончикам пальцев. Теперь-то он знал, кто истинный колдун во владении господина Чинши, и из-за обладания такой информацией его могли убить в любой момент.
— А жаль, но если ты сможешь быть полезным мне в моем искусстве, я буду более заботливым к тебе.
С этими словами мастер Марко надел на Льешо железный ошейник и пристегнул цепь поближе к горлу. Другой ее конец он закрепил за кольцо, недавно вделанное в пол в углу мастерской.
— Я сообщил мастеру Яксу, что ты будешь проводить у меня больше времени, чем Бикси. Я не обвинил тебя в безделье. Ведь вполне естественно, что новичок не может работать столь же эффективно, как человек, хорошо знающий лагерь. Ты будешь ночевать здесь.
В горле юноши запершило от негодования, но он стиснул зубы, не давая словам выхода. В конце концов Льешо был во власти колдуна и отравителя. Он молча ждал, что мастер припас для него.
— Хорошо. — Надзиратель заметил невысказанный вопрос в глазах юноши и улыбнулся. — Ты быстро все схватываешь. Я передал стирщику, что ты пока не будешь посещать тренировки рукопашной, потому что тебе необходимо время на освоение новых обязанностей. — Упомянув мастера Дена, он презрительно ухмыльнулся. — Ты можешь продолжить заниматься на арене при условии, что будешь молчать о том, что происходит в этом доме. Если же проронишь хоть одно лишнее слово, останешься здесь, на привязи, как собака, и днем и ночью, до тех пор, пока не скажешь мне то, что я хочу от тебя услышать.
Льешо не располагал сведениями, которые требовал Марко — ни о местонахождении Кван-ти, ни о секретах колдовства, — но от попыток мастера докопаться до них можно и с ума сойти, к тому же у него были собственные тайны, которыми юноша не мог поделиться. Поэтому он покорно опустил взгляд, пытаясь скрыть свои страхи. Надзиратель холодно улыбнулся и оставил его в цепях и темноте, которым предстояло стать неотъемлемой частью существования Льешо.
Шли дни, недели, Льешо становился все более молчаливым. Когда Марко надоедал его решительный отказ говорить, он избивал Льешо цепями и привязывал в мастерской. Побои стали реже, когда юноша научился идеально выполнять каждое задание, чтобы надзиратель был доволен им, к тому же Льешо надеялся, что мастер устанет от него. Как-то он проснулся в холодном поту от ужасного кошмара, содержание которого сразу вылетело из головы. Все мускулы свело от напряжения. Тошнило.
— Как ощущения?
Марко сидел рядом на корточках, постукивая резцом о мускул на бедре юноши. При прикосновении он судорожно сокращался. Льешо не мог ответить, не мог дышать, не мог понять, что у него болит и насколько сильно.
— Хорошо. — Марко провел по животу Льешо, вызвав спазму, скрутившую все тело: юноша извивался в агонии. — Посмотрим, как тебе это понравится.
Он послал на тренировочную арену сообщение, что Льешо заболел и не будет посещать молитвенные фигуры и занятая с оружием. Когда ужасная боль утихла, надзиратель заказал самую щадящую еду из кухни и кормил Льешо с ложки. Потом спросил:
— Неужели ты ничего не заметил, мальчик мой? Ты не почувствовал горечь в каше?
Хриплым шепотом Льешо нарушил молчание, высказав свои подозрения:
— Что вы сделали со мной?
Мастер Марко пожал плечами, словно извиняясь:
— Ты ни минуты не находился в опасности. Я дал тебе маленькую дозу, чтобы проверить действие одного препарата. В общем, думаю, наш заказчик будет доволен выполненной работой.
Как Льешо и догадывался, надзиратель тайно занимался созданием ядов на продажу. Юноша не понимал, почему господин Чин-ши, настолько боящийся простой целительницы, держит у себя мастера Марко с его ремеслом. Но решил, что в качестве подопытного он не доживет до того момента, когда сможет найти ответ на вопрос.
Марко дал юноше возможность восстановить силы, перед тем как испытать на нем новую смесь. Льешо с опаской ел что-либо из его рук. Он ослаб, но боялся, что его убьют, заикнись он о страшных тайнах дальней комнаты надзирателя. На тренировках с оружием Льешо, может быть, и преодолел бы этот страх, но теперь он упражнялся с общей толпой гладиаторов, часто попадая в пару с людьми, которых видел впервые. При всем его желании их не удалось бы склонить к разговору.
Большую часть дня юноша проводил привязанным в мастерской, заботясь о нуждах мастера, который готовил снадобья для незнакомцев, появлявшихся после заката у заднего окна. Когда работа была закончена, Льешо молча лежал, ожидая отведать новый яд Марко вперемешку с ужином. Истощенное сознание боролось со страхом перед туманными дьявольскими созданиями, посещавшими его сны, но тело не могло более терпеть напряжение, и он засыпал, несмотря на желание остаться настороже.
Сон начался с белого света: солнце вставало через врата рая, оно пропустило луч через угольное ушко над Лунным Храмом и залило сверкающие стены Дворца Солнца. По дороге из света шла богиня с лицом его матери, с улыбкой столь же теплой, как и лучи, по которым она ступала. Льешо потянулся к ней и упал в сад, полный фруктов и цветов.
— Что ты тут сидишь, братик? — спросил Шокар, пробираясь через сливовые деревья с граблями за плечом, и остановился подать ему руку.
— Я думал, ты умер, — сказал Льешо.
Шокар опустил кучерявую голову так, что подбородок почти достал до широкой груди:
— То же самое я думал о тебе.
— А остальные братья — они здесь, с тобой?
— Где «здесь»?
Голос Шокара остался, а его плотное тело растаяло как дым. За ним стояли Адар и Балар, Льюка и Гриц, и Минар, поэт. Они напряженно смотрели, словно ища кого-то, но не видели Льешо.
— Адар! — закричал во сне юноша. — Минар! Я здесь!
Но братья превратились в туман и рассеялись молочными нитями среди сливовых деревьев.
— Адар!
Вздрогнув, Льешо проснулся. Он дергал за цепь, соединяющую ошейник с кольцом на полу. Братья ушли, и юноша вновь остался один со страхами ночи и ужаснейшими кошмарами во всем пробуждающемся мире.
Юношу теперь постоянно трясло. Просыпаясь, чтобы провести очередной день в тисках мастера Марко, он жалел, что не умер тогда, в заливе, не последовал за Льеком навстречу новой жизни бесконечных перерождений. Когда Льешо вспоминал о духе учителя, черная жемчужина в его рту пульсировала, словно больной зуб. Льек и его подарок были настоящими, хотя утешения от этого не много. Юноша мог бы высвободиться, используя жемчужину, но Марко, безусловно, сразу же отберет ее, как увидит. Если он доложит о воровстве, господин Чин-ши велит отрубить Льешо руки. Или надзиратель использует жемчужину как доказательство колдовства, и юноша будет гореть на костре вместо Кван-ти.