Открыв четвертую дверь, Льешо улыбнулся. Еще один проход освещался естественным светом, просачивающимся сквозь вырезы на высоком потолке. Он шел вдоль стены дворца и скорей всего заканчивался потайным выходом. Солдаты по-прежнему стояли недвижимо, поэтому Льешо вошел внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив щель, чтобы она случайно не захлопнулась: вдруг он не найдет пути наружу.
Беспокойства оказались излишними. Юноша шел вдоль восточной стены: утреннее солнце падало на пол золотой решеткой. Пройдя около двухсот шагов, Льешо попал в простой холл, заканчивающийся туннелем под дворцовую стену. Из него не распространялся запах гнили и смерти, поэтому юноша направился туда. К его удивлению, по всей дороге горели факелы: несмотря на внешнюю маскировку, туннелем, видимо, часто пользовались. Подойдя к развилке, Льешо поразмыслил с минуту и выбрал наименее освещенный путь.
Он не знал, что именно ищет, но обнаружил искомое быстро: дверь с огромным железным замком, из которого торчал ключ. Явное приглашение, но к чему? Льешо повернул ключ и толкнул дверь. Ничего из виденного за всю его жизнь не могло сравниться с великолепием, представшим взору. Дворец, точнее, розовая стена из песчаника вдвое выше него, осталась позади. Слева стоял многоярусный храм с семью резными крышами, спускавшимися, словно лестница в рай. Символы семи богов были нарисованы красным цветом на широкой притолоке.
Конечно же, император сам является богом, поэтому его дворец должен быть самым величественным храмом в городе. С другой стороны, жители Шана славятся практичностью, и Льешо еще на Жемчужном острове слышал шутки по поводу того, что в столице поклоняются деньгам. Он этому не верил, но, посмотрев на знаки почитаемых здесь божеств, с изумлением обнаружил, сколько среди них бюрократов и счетоводов. Богиня, подумал он, не обратила бы свой взор на такой город. Здесь можно было выкупить себе свободу, и люди даже молились не бесплатно.
Справа высилось массивное здание из песчаника. По виду нельзя было определить, какой цели оно служит. На широких каменных ступенях располагались мужчины и женщины в шанской одежде с искусными украшениями на шляпах. Здания вместе со стеной дворца образовывали три стороны площади, на которой был вымощен Зодиак с рисунками удачи и благословения. Льешо подумал, что здесь разместилось бы десять тысяч солдат и оркестр барабанщиков в придачу.
Он стоял в тени у стены, пытаясь решить, что делать дальше. Город был чужд ему, давил своим холодом и простором так, что человеку и не выдержать. Некоторые люди на площади казались важными, занятыми персонами, которые скорей позовут стражников, чем подскажут ему дорогу. Льешо не решался выйти на свет из страха, что кто-нибудь заметит его необычный вид и сдаст охране.
Хотя перед храмом было меньше народу, чем у иных зданий, они казались разрозненной массой в отношении как одежды, так и выражения лиц. На тех ступенях фибин не выглядел бы лишним. Оставаясь в тени, он прошел вдоль дворцовой стены и перед храмом, не выходя на свет, пока не добрался до ступеней. Отсюда он оглядел город, состоящий из крыш, ютившихся вокруг зеленого сквера. Вокруг сада. Льешо решительно направился к этому утешительному оазису.
Императорский Водный Сад, спокойный и прекрасный, зеленел многолетними кедрами у маленьких мостов, перекинутых дугой через пруды и искусственные ручейки. Несколько плакучих ив влекли взор кверху, остальные водолюбивые растения пригибались к земле. Болотные травы, лилии и лотосы приковывали взгляд к тихому пруду, к нежной ряби ручейка, струящегося по камешкам, искусно разбросанным на его пути. Посередине сада природный источник крутил колесо, соединяющееся с каскадом выступающих камней, создавая звонкий водопад, пополняющий остальные ручейки парка. Под ним находился маленький алтарь с изображением Чи-Чу, бога смеха и слез.
Льешо хотел обратиться к нему с мольбой, но передумал. Из семи смертных богов только Чи-Чу прибегнул к обману, чтобы заполучить место на небесах. Когда остальные шесть потребовали, чтобы их недостойного брата выгнали оттуда, богиня наказала их за гордыню и поместила ловкача в темницу вместе с ними. Чи-Чу часто выполнял просьбы, с которыми к нему обращались смертные, но делал это непредвиденными и порой неприятными для просителя способами.
Льешо нашел поблизости скамейку и присел. В парке царил покой, все забывалось благодаря нежному бризу, волнующему траву, образующую гипнотические узоры. Из своего убежища неприятно было наблюдать за торговлей на ступенях храма, где конверты с деньгами обменивались на расположение богов. Что же это за город? Человеческие души и услуги богов, собирающих дань, беспрестанно покупаются и продаются. Крошечные алтари Небесной Семерки кроются среди тростника в общественном саду. Как могут эти люди преклоняться перед императором, но поворачиваться спиной к любимцу богини, свергнутому после нападения гарнов?
Внезапно загородившая солнце тень прервала его мысли. Не задумываясь, Льешо потянулся под рубашку за ножом.
— Я так и думал, что найду вас здесь.
Перед ним предстал генерал Шу. Голубая одежда виднелась из-под красного шелкового плаща. Журавли, вышитые на обоих рукавах золотой нитью, дополняли костюм. Благодаря разрезам можно было уловить взглядом медные защитные браслеты на запястьях, единственное, что выдавало в генерале военного. Даже лицо генерала обладало оживленными чертами бойкого торговца. Не заговори он, перед тем как появиться, Льешо его скорей всего не узнал бы.
— Я не думал, что вы меня будете искать.
— Вы обещали рассказать мне о Фибии.
— Ах да, — вспомнил Льешо, что когда-то счел эту просьбу дипломатическим ходом, хоть и насторожился от проявленного интереса.
Что хочет Шу?
— Это мое любимое место в городе.
Шу положил небольшое приношение на алтарь и присел рядом, глядя на водопад. Это могло быть стратегией: жертва должна расслабиться перед продолжением охоты, чего Льешо делать не собирался. Улыбка, казалось, была лишена притворства, тихая радость излучалась из души, которую генерал Шу не часто открывал людям. Это делает его еще опасней, решил юноша. Генерал, расхаживающий по городу в одежде купца и почитающий бога-мошенника, не мог не вызвать подозрения.
— Оно напоминает мне сад правителя провинции Фаршо, — сказал Льешо, окинув рукой зеленый оазис.
Светский разговор. Не стоит затрагивать личные вопросы.
Генерал Шу кивнул:
— Ее светлость не хотела покидать дом, поэтому ее муж, правитель Фаршо, пообещал, что заберет с собой частичку провинции Тысячи Озер. Он разбил сад, чтобы она не тосковала по своей озерной родине. Этот парк тоже отражение той культуры.
— Я думал, вы из Шана, — попытался юноша вывести генерала на чистую воду.
— Я родился в столице, — пожал Шу плечами, — а воспитывался долгие годы в провинции Тысячи Озер.
— Какое счастливое совпадение, что в городе есть парк, куда вы можете прийти и отдаться воспоминаниям.
— Это не совсем совпадение, — поправил его генерал Шу. — Как центр империи, Шан с любовью относится ко всем своим детям, поэтому здесь много парков, каждый выполнен в стиле одной из провинций.
— А какая провинция представлена загонами для рабов? — поинтересовался Льешо и увидел, как краска сошла с лица генерала.
Юноша вновь задрожал от ужаса. О никчемные боги, за которых никто не желает платить. Когда-то давно торгаш хотел перерезать ему горло, чтобы не тратить лишний медяк на кормление. Он слышал, как надзиратель загона и купец спорили, решая его судьбу: слишком больной, чтобы годиться для извращенцев, слишком взрослый, чтобы вызывать жалость в своре попрошаек, хотя, может, его рост позволил бы провести пару лет, клянча на жизнь, а затем нищие выдворили бы его из своей стаи. Если до того он не умер бы от недоедания и жестокого обращения.