- Давай. Попробуй еще раз, - сказал отец Уесли, несколько раз ободряюще похлопав и потрепав кобылу. Его голос оставался спокойным, но Уесли мог видеть линии напряженности на лице. Красотка была застрахована почти на двадцать миллионов долларов, но это было ничто по сравнению со счастьем матери.
Все трое приложили свою коллективную силу в попытке поставить Скаковую Красотку на ноги. Всем троим это не удалось. Уесли видел раньше, как лошади становятся усталыми и вялыми, не желая вставать на ноги без видимых причин. Роды изнурили Скаковую Красотку за пределами разума или инстинкта.
- Мы должны взять стропы и поднять ее вверх. Ничего не поделаешь, - сказал доктор Фишер. - Я вызову подкрепление. Нам нужно доставить ее в больницу.
- Уес? - голос Норы донесся из-за его спины.
Уесли проигнорировал его.
- Это для нее единственный вариант? Вы знаете, что она не выдержит этого, - заявил он.
- Уесли? - донесся голос Норы снова.
- Секундочку, Нора.
- А матери-лошади защищают своих детенышей? - спросила она.
- Конечно, - сказал он и опустился на колени у головы Скаковой Красотки. Ее глаза опустели, и он не смог найти в них желания жить. Ни скорая, ни даже больница, ни поднятие ее с помощью строп не смогут вернуть его обратно.
- Почему?
Скулящий звук, душераздирающий и кроткий, разрезал напряженную тишину в стойле. Уесли встал и развернулся. Нора держала стек в руке, и жалкий всхлип послышался не от нее, а от Бастинадо. Она подняла стек и еще раз обрушила его на спину крошечной лошадке. И еще раз жеребенок испустил самый тихий, самый жалкий крик боли, что Уесли когда-либо слышал в своей жизни. Жеребенок вздрогнул и попытался убежать прочь, но его новорожденные ножки дрожали под ним. Еще раз Нора ударила Бастинадо с шокирующей силой, силой, которой, он и не знал, что Нора обладала. Еще раз Бастинадо заскулил и заартачился, его глаза были дикими и темными от ужаса. И из-за спины Уесли послышался ответный вопль. Уесли пришлось делать ноги, поскольку две тысячи фунтовая разъяренная кобыла-мать поднялась на ноги и рванулась вперед.
- Нора!
Уэсли направился к ней, но его отец опередил его. Он дернул Нору с пути разгневанной Скаковой Красотки, вытащив ее из стойла. Уесли даже не вышел через дверь, он вылетел из нее. Все вчетвером они стояли возле стойла, наблюдая, как Скаковая Красотка уткнулась носом в нос Бастинадо. У хрупкого новорожденного были три параллельных рубца на спине, но Уесли не видел крови. У него, возможно, будут шрамы. Но у него также будет живая мать.
- Нора? - Уесли посмотрел на Нору и увидел, что она тяжело дышит, с широко раскрытыми глазами и безмолвно сжимает хлыст побелевшими костяшками. - Ты в порядке?
Она покачала головой.
- Я в порядке, - сказала она, хотя он не был уверен, что поверил этому.
- С ним тоже все будет хорошо.
Уесли осторожно взял стек из ее руки и повесил на стену к другим аксессуарам для верховой езды. Обернув руку вокруг ее талии, он притянул ее ближе. Она не обмякла у его тела, как обычно. Она просто стояла, дышала, уставившись в пустоту. Уесли напрягся, когда его отец подошел к ней, с новым выражением в глазах.
- Это была самая дьявольская вещь, что я когда-либо видел в своей жизни, - сказал он, переводя взгляд от Норы к Бастинадо и обратно.
– Я надеюсь, с ним все будет в порядке.
Нора медленно встретилась взглядом с пожилым мужчиной.
- Я полагаю, что должен сказать Вам спасибо.
Отец Уесли протянул руку для пожатия. Нора лишь взглянула на нее, прежде чем одарить его легкой и опасной улыбкой.
- По крайней мере, сейчас Вы знаете, что когда я должна, я могу быть очень серьезной.
Глава 31
Север
Прошлое
Кингсли не мог поверить, пока не увидел ее. Больше года прошло с тех пор, как он видел свою сестру, с тех пор, как их дедушка и бабушка вырвали его из хватки Мари-Лауры на похоронах родителей. Как Сорен организовал это… она проделала весь этот путь, чтобы увидеть его? Сорен утверждал, что у него есть деньги, и из того, что Кингсли слышал, это утверждение было преуменьшением. Отец Сорена женился на деньгах, затем взял семейное богатство и с безжалостной деловой хваткой утроил его через двадцать лет.
Деньги для Кингсли были последним, что прельщало его в Сорене. Будь он беден как церковная мышь, Кингсли по-прежнему спал бы у его ног, целовал его руки и ползал по команде через горящие угли, если бы Сорен попросил его об этом.