Кингсли потянулся к куче одежды Норы и нашел то, что он знал, там найдет. Он вытащил ниточку четок, кроваво-красных и гладких от тысячи молитв, что сама Магдалина покраснела бы. Он знал, что Нора прятала ключ в коробке, где лежал ее ошейник за распятием и четками. Он нашел четки, распятие и никакого ключа. Кингсли обернул четки вокруг руки и протянул Гриффину в качестве объяснения.
- Сорен? - спросил Гриффин, страх заменил решительность на его лице. - Этот урод хочет Сорена?
Кингсли кивнул.
- Oui, - было всем, что он сказал.
Гриффин прижал руки к животу. Теперь, казалось, он был на грани тошноты.
– Кингсли, это безумие. Никому не достать таких, как мы. Твои деньги и власть… мои деньги и власть… и Сорен? Кому вообще мог понадобиться Сорен?
- Кому-то, для кого ничего не значат деньги и власть. И я опасаюсь, такие люди действительно существуют.
- Что значит все это?
Гриффин снова посмотрел на кровавые слова на полу, груду изрезанной одежды и саму кровать, обугленную и окровавленную. Для всех, кроме Кингсли, сцена была бы непонятна. Что это значит? Кинг точно знал, что это значит. После того, как сбежав из школы Святого Игнатия, он присоединился к французскому Иностранному легиону. Сначала его мастерство в английском привлекло внимание вышестоящих, потому что, если он сосредотачивался, то мог говорить без какого-либо намека на французский акцент. Затем другие его навыки вышли на свет: его интеллект, его способность очаровать любого, чтобы тот рассказал ему все, что ему хотелось знать, его природный дар меткой стрельбы и его полное пренебрежение к своей личной безопасности, даже ради его собственной жизни. Они сделали его шпионом, а впоследствии и кем-то гораздо большим. Он видел, как гибель тысяч начиналась с одного действия, которое проходило за закрытыми дверями спальни, как эта. О, да, он точно знал, что означала сцена перед ними.
- Это объявление, Гриффин.
Кингсли вытащил ключи из кармана кожаной куртки. Ему нужно пойти и найти Сорена. Время секретов подошло к концу.
- Чего? Помешательства?
- Нет, mon ami. Войны.
Глава 33
Юг
Нора оставалась спокойной и сосредоточенной всю обратную дорогу до дома Уесли. Она моргала, но не плакала. Ни ее лицо, ни руки не выдавали ни единой эмоции. Давным-давно она научилась контролировать себя в самых сложных ситуациях. Ей пришлось, ради своей работы. Урок номер два от великого Кинсгли Эджа, Короля Преисподней: ты Доминант. И веди себя соответствующе.
Эти шесть слов сохраняли ее лицо и руки непроницаемыми, даже когда в ее подземелье приходили один за одним сабмиссивы с самыми опасными и отчаянными желаниями. Один брокер с Уолл-Стрит захотел пить ее мочу из бокала для вина. Заместитель мэра Нью-Йорка рассказал о самой живописной фантазии об изнасиловании, где он был бы жертвой. Миллиардер-скотовод из Техаса на четвереньках умолял заклеймить его спину своим же клеймом. Не важно, как тревожили ее их фантазии, их фетиши, она всегда должна быть спокойной и сосредоточенной, даже если они умоляли ее, просили о боли, о которой так мечтали.
- Нет, - часто отвечала она им. - Ты не заслужил ее.
Это был ее ответ, ее щит, прикрывающий, когда она знала, что никакие деньги и любовь не заставят ее сделать подобное. И затем они умоляли еще сильнее, увеличивали предложение, и она соглашалась.
- Теперь ты заслужил это, - отвечала она, что означало, что теперь он угадал ее цену.
«Я Доминант», - говорила она себе снова и снова, даже когда хотела убежать и рассыпаться на кусочки. – «И я буду вести себя соответствующе».
Поэтому сейчас, когда отец Уесли наблюдал за ней краем глаза в полнейшей тишине, пока вез ее и Уеса к гостевому домику, Нора сказала себе то же самое. За удар стеком новорожденного жеребенка она могла получить, по крайней мере, год в тюрьме за жесткого обращение с животными. Даже сейчас она хотела свернуться в клубочек, и плакать или блевать, или все сразу. Но ее нутро говорило, что это для того чтобы Скаковая Красотка нашла силу воли встать и жить, наблюдая за болью своего ребенка. Это сработало. Кобыла не только снова встала на ноги, она, по-видимому заработала уважение отца Уесли… или, по крайней мере, его страх. А в ее мире, эти понятия были равнозначны.
Пожилой мужчина подъехал к гостевому дому и Уесли первым вышел из машины. Протянув руку, он ждал, и Нора с грацией английской герцогини, выходящей из кареты, приняла ее.
- Благодарю вас, Сэр, - ответила она, когда ее ноги коснулись земли. - И спокойной ночи, мистер Райли.