Я знала, Дэйрих услышал, но он даже не обернулся, продолжая свой путь в соседний ряд.
— До сих пор понять не могу, что такого в семейной жизни, что ты шарахаешься от нее, как от свирепого зверя? Ах, да прости, забыл… ты же хочешь стать помощницей отца, использовать магию во благо. Только во благо кого? Жадных и похотливых лордов, их жен и любовниц? Такова цель твоей жизни?
Признаюсь, мне стало обидно. Я подхватила юбку и ринулась вперед, обгоняя урруха.
— Прежде ты так не высказывался о людях, — печально заметила я, развернувшись к нему лицом. — Так что же изменилось?
Дэйрих остановился, не решаясь ко мне приблизиться. В его глазах полыхнуло золото и еще какой-то блеск, наполненный горечью и разочарованием. Я смотрела на друга, но словно видела впервые. Нет, мы ссорились, и не раз, но он никогда не упрекал меня, всегда поддерживал мою мечту. А теперь… Что же изменилось? Он будто стал другим, после того обряда. Я видела, что он собирался мне что-то сказать, но после длительной тишины, так ничего и не произнес.
— Идем. Я кое-что тебе покажу, — тяжко выдохнув, сказал внезапно Дэйрих после нашего зрительного поединка, и протянул мне руку, но я ее не приняла, прошла мимо.
Позади мягко ступал Дэйрих, преследуя меня. Я чувствовала, что он был близко, но упорно шла вперед, нагоняя Ренель возле полок с легендами.
Девушка заметила наше приближение и улыбнулась.
В ее руке красовалась тонкая книжка с изображением морских чудищ. Не подумала бы, что столь хрупкое на вид создание интересуется подобным.
— Милая Ренель, я украду вашу спутницу всего на несколько минут. Так что никуда не уходите. Хорошо?
Дэйрих был весьма любезен, девушка зарделась и коротко кивнула, опустив глаза, а у меня мурашки по коже пробежали, когда он коснулся горячими пальцами моей ладони и потянул за собой, увлекая в темноту дальних рядов, где магические светлячки, кажется, были не предусмотрены.
В полнейшей темноте я осторожно ступала, боясь наступить на подол платья, потому что в отличие от волка я не обладала ночным зрением. Дэйрих придерживал меня, иногда даже чересчур сильно. Мне пришлось одергивать друга, чтобы он не сломал мне пару костей. Но увы… мои вопросы и возмущения тонули, как брошенные в воду камни. Дэйрих ничего не говорил, продолжал молча меня тащить, пока мы не уперлись в преграду — каменную стену, по которой прошлись острые когти друга, царапая странный символ. Я услышала, как в стене что-то заскрипело, открывая тайный проход, и спертый, затхлый воздух попал в легкие с мелкою пылью и запахом сырости.
— Не бойся, я не дам тебе набить нос о скользкие ступени. Держись крепче.
Я не успела даже пискнуть, как мое тело взмыло в воздух, и я оказалась прижата с горячей груди друг.
— Дэйрих, я передумала. Поставь меня и отведи обратно, — попросила я, скрывая резко проснувшийся страх.
— Когда это ты стала такой трусихой? Не помню, чтобы ты боялась подземелий. Всегда первой рвалась в бой. А теперь что? Боишься какой-то плесени?
Друг остановился, и я чувствовала на себе его изучающий взгляд.
Мне действительно было страшно. Страшно, что я не смогу в случае опасности помочь ему и прикрыть тыл, но и признаться в том, что во мне нет ни капли магии, породят все новые и новые вопросы, на которые нужно будет давать правильные ответы или снова лгать, чего мне очень не хотелось. И без того чувствовала себя предательницей. И эта тяжесть давила грудь. Возможно, когда все закончится я поведаю ему обо всем, но не сейчас…
— И что же там такого интересного, что ты решил идти по подземельям, а не по коридорам библиотеки?
— Пока сама не увидишь, не поймешь.
Умеет же заинтриговать! Любопытство так и подстегивало меня, и в конце концов, победило. Я согласилась.
Надо отдать должное моему другу, я практически не ощущала как он шагает по ступенькам, спускаясь все глубже и глубже, точно он нес не девушку, а легкое перышко. И тут я вспомнила о морканце… о его прохладной коже, порой становившейся такой же горячей, о его сильных руках, о губах… Краска прилила к лицу, напоминая о страстных прикосновениях, пусть даже и во сне, но они пробуждали во мне странные чувства, и к моему глубокому негодованию, мне нравилось это…
— Что тебя так развеселило? — голос друга потеплел, руки ослабили хватку.