Мой дорогой друг из Университета, услышав это, пустился в кривотолки об обратимости хода времени и вроде бы даже собрался написать трактат. Я же только почувствовала безмерную усталость. Будь проклято разностороннее образование моего дорого супруга. Надеюсь, он все же знакомил Ольку с построениями реформаторов восемнадцатого века в пересказе.
Наконец мы приблизились вплотную к владениям Аврелия. Это стало понятно по все чаще встречающимся указателям «Замок Черного Императора» с километражом. Еще вдоль дороги стали попадаться одинаковые черные столбики и гоблины с черно-белыми жезлами. Гоблины ругались из кустов матом, но в стычки с передовыми отрядами, как мне было доложено, не вступали.
Докладывали мне верные Юнгес с Дианой, сама я почти безвылазно сидела в карете. Небо постоянно хмурилось, дул мрачный ветер, несущий с гор мелкую черную пыль, и это угнетающе действовало на мои змеиные гены. Видимо, в представлении Ольги-Олега именно такая погода должна была царить во владениях темного властелина. Оставалось только догадываться, как этот Аврелий заставляет мое драгоценное дитятко изрекать одно за одним откровения по поводу положения вещей? Насколько я понимаю механизм странной силы этого невозможного ребенка, он должен сам произнести, как обстоят дела, при этом нимало о том не догадываясь. Поразительно, как Аврелий справляется, за одно это коротышку стоило бы зауважать.
Однако, как выяснилось незадолго до границ его вновь завоеванных владений, совсем без осечек у новоявленного тирана тоже не обходилось.
Меня в тот день позвали на совещание в шатер. Когда я пришла, атмосфера там уже сложилась самая накаленная.
— Надо штурмовать замок, тут и думать нечего! — доказывал Тиэллину один из его полководцев, рыжебородый гном. То есть на самом деле гномы здесь, как я уже успела выяснить, не водились, но этот мужичок был так коротконог, лохмат и настолько густо обвешен тяжелым вооружением, что язык не поворачивался назвать его как-нибудь иначе.
— Какой штурм, вы что, господа! — возражал волшебник Мадрагор, который ни с того ни с сего тоже оказался в штабе атакующей армии. — Мы будем осаждать эту громаду тридцать лет и три года, и все окрестные королевства нас на смех подымут.
— Да уж, животики надорвут… — мрачно произнес Тиэллин, так и сяк поворачивая пергамент с планом замка — видно, никак не мог решить, под каким углом строение выглядело менее неприступным.
— Вы не о том печалитесь, — заметил, подкручивая усы, предводитель конницы, барон, один из вассалов Тиэллина. — Сперва надо разбить армию Аврелия, а затем уже думать о замке.
— Да ведь в замке находится мальчик, освобождать которого мы собрались, — бросив на меня короткий взгляд, тихо напомнил Юнгес. — Едва ли нам удастся придумать какой-нибудь план, который позволит выманить ребенка из когтей Аврелия: тот весьма неглуп и чрезвычайно дорожит Олегом. А значит, придется штурмовать.
— Ну, я бы так категорично не говорил… — Тиэллин потер подбородок. — Есть две-три возможности… Прекрасная госпожа моя, не бросите ли вы взгляд на этот план? Мой лучший разведчик добыл его с риском для жизни, но это не более чем схематичное изображение. Внутрь замка ему пробраться не удалось, а по внешнему виду никто не рискует предположить, что же скрывается внутри. Тогда как вы, насколько я слышал от наших уважаемых магистров, весьма искусны в планировании жилых помещений…
— Посмотрим, — коротко сказала я, послушно взяла пергамент и уставилась на него.
Я — сухая и холодная женщина, мало склонная к истерике. Но тут и мне захотелось нервно смеяться. Чертеж, представший моим глазам, как две капли воды походил на стандартное изображение многоэтажки — этажей шестнадцать, судя по человеческой фигурке, пририсованной сбоку для масштаба. Правда, на верхушке этой громадины торчала огромная башня, и такие же башни украшали сооружение по бокам. То есть торчали из боков. Перпендикулярно стенам. Понятия не имею, как они не падали: никаких подпорок я на плане не увидела.
Несомненно, замок придумывало мое несравненное дитя.