— Ох! — Капитан от неожиданности выпустил края бумажной ленты, и моментально скрутившийся рулон упал к его ногам. — Виноват… Тут написано, что Монте Уокер умер! Как умер?
— Мучительно, — язвительно ответил Лапокосов. — Четырнадцать пулевых отверстий — это, должно быть, болезненно…
Капитан молча хлопнул глазами, полковник пояснил:
— Уокера скосили автоматной очередью в Центральном парке — его самого, двух его охранников, одного спортсмена-бегуна, трех белок и старушку с собакой. Болонку, впрочем, только ранило — пуля срезала кусочек хвоста…
Капитан оглянулся на дверь, облизал пересохшие губы:
— Я не слышал стрельбы! Как это могло случиться? Когда?
— В одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, в городе Нью-Йорке, — с расстановкой сказал полковник Лапокосов, внимательно наблюдая за реакцией капитана.
Он с удовольствием отметил крайнее замешательство младшего по званию. Сидоров открыл рот и закрыл глаза. Вот невезуха! Не видать ему наград и повышений!
— Сейчас заберу эту сволочь к нам и допрошу как следует! — со злостью сказал он. — Живо расколется, кто он такой и почему по-русски не говорит!
— Отставить, — отрывисто бросил Лапокосов. — Действовать аккуратно. Подозрений не вызывать. Перевести в психушку. Позже я сам его навещу. Распорядитесь, пусть приготовят белый халат.
— Разрешите идти?
— Идите. — Лапокосов отвернулся от капитана, потом, вспомнив что-то, обернулся и добавил: — И учтите, погоны на халат нашивать не надо!
Суета, устроенная Сидоровым вокруг так называемого Монте Уокера, грозила осложнить, а то и вовсе сорвать тайную миссию Лапокосова.
Эвакуация «Монте Уокера» была произведена без лишнего шума и очень быстро. Единственная заминка произошла на выезде с территории больницы, где «Скорая» с трудом протиснулась мимо хаотично припаркованных легковых автомобилей. Обширная стоянка поблизости была платной и потому пустовала.
Пробраться сквозь толпу четырехколесных друзей у горбольницы и впрямь было нелегко. Ирка со скрежетом затолкала машину в узкую брешь между чьим-то «мерсом» и живой изгородью, которая оказалась фальшивой: вьющаяся зелень скрывала под собой металлическую сетку, о которую мы слегка поцарапали Иркин «жигуль». Я огорчилась, но автовладелица, как ни в чем не бывало, выбралась из машины и зашагала к больнице, даже не включив сигнализацию.
— С ума сошла? Угонят же!
— А собака на что? — бросила Ирка на ходу, не оборачиваясь.
На что мне такая собака, я и сама думала не раз.
— Сидеть, Том! — как можно строже скомандовала я, на всякий случай привязывая поводок к металлическому изножию кресла. Потом еще пристегнула пса ремнем: если и украдут, то в комплекте, и машину и собаку! Пусть им будет хуже!
Ирку я догнала уже на входе в отделение. Мы прошагали по коридору к знакомой палате, постучали, вошли и обомлели: Монтикова кровать была пуста. На провисшей панцирной сетке сиротливо лежал свернутый матрас, на тумбочке пламенел одинокий апельсин — последний привет от Монте Уокера.
Ирка схватилась за горло, явно не в силах что-нибудь сказать, и посмотрела на меня. Глаза ее опасно заблестели. Я поняла, что еще чуть-чуть, и подруга обретет голос, и тогда больничные просторы огласятся ревом раненого зверя.
— На волю, в пампасы! — невпопад брякнула я, быстро выводя Ирку из палаты, подальше от больных: мало им переломанных ног, сейчас и барабанных перепонок лишатся! — Ирочка, только не волнуйся, сейчас мы все узнаем!
Добывать информацию — моя профессия. Люблю я это делать и умею! Медсестричке Свете даже журналистское удостоверение показывать не понадобилось.
Узнав о переводе Монтика в психиатричку, Ирка разбушевалась.
— Это мой-то Монтик ненормальный? — взвилась она. — Это вы все ненормальные! — В запале она ткнула пальцем в только что вошедшего в отделение благообразного гражданина. — И вы! И вы!
Это она зря сказала, незнакомый гражданин выглядел вполне вменяемым, но вот следом за ним шагал отчетливо слабоумного вида амбал типа «шестерка». Он как-то нехорошо посмотрел на Ирку, и мне это не понравилось. Только бандитских разборок нам не хватает! Я поспешила увести подругу от греха подальше.
Мы вернулись в машину, сели, и Ирка замерла, сурово глядя перед собой, но явно ничего не видя. Я помалкивала, понимая, что сейчас ее лучше не беспокоить.
Напрасно перед капотом «шестерки» приплясывал охранник в камуфляже. Судя по тому, что в левой руке у него были какие-то бланки, а правую он сложил ковшиком, товарищ желал получить с Ирки плату за стоянку. Как же, размечтался! Сердито насупленная Ирка его даже не заметила.