Нетерпеливая Ирка снова толкнула меня:
— Да говори же!
Грамотно сформулировать вопрос оказалось затруднительно. Преодолев порыв назвать юношу-продавца «сынком», я откашлялась. Ирка опять двинула меня в бок.
— Э-э, любезный, скажите, у вас только запчасти? — скрывая смущение, спросила я, нервно поведя рукой в сторону пресловутой витрины. — Или есть и полностью укомплектованные экземпляры?
— Простите? — не понял продавец.
Я заметила, что он краснеет: должно быть, мое смущение оказалось заразительно.
— Резиновые бабы есть? — прямым текстом спросила грубая Ирка.
— Не обязательно бабы, — вмешалась я. — Он, она, оно… Лишь бы с руками, с ногами и с человеческим лицом. В принципе сгодится любой гуманоид.
— Примерно такого роста, как она. — Ирка кивнула на меня.
— Плюс-минус пара размеров, — добавила я.
Мы замолчали и в четыре глаза выжидательно уставились на продавца. Все ярче пламенея щеками, он с некоторым обалдением посмотрел на меня, на Ирку, достал из-под прилавка иллюстрированный каталог и открыл его:
— Вот, восемьсот девяносто девять долларов, латекс…
— Да хоть гудрон, — встряла нетерпеливая Ирка.
— Нет, гудрон нельзя, он темный, а нам нужна баба европейской наружности, — не согласилась я. — Мы, конечно, не расисты, но мавров венецианских попрошу не предлагать!
— Короче, на ваш вкус, — сказала Ирка.
Продавец поперхнулся словом.
— Да, а у вас тут только продажа или можно напрокат взять? — как ни в чем не бывало, продолжала Ирка. Видно, решила сэкономить. — Нам бы лучше напрокат, если можно, мы быстренько попользуемся и сразу вернем.
— Не потеряем, не испортим, сдадим в лучшем виде. Мы порядок знаем, в библиотеки записаны, — поддержала ее я.
Продавец перевел взгляд с Ирки на меня, глаза у него сделались оловянные, как пуговицы. Сомневается? Так я могу читательский билет предъявить.
— П-проката у нас н-нет!
— Ж-жаль, — передразнила парня жестокая Ирка.
— Ну, тогда нам какую-нибудь попроще, подешевле, можно вовсе одноразовую, — сказала я. Быстро пролистала католог, не обращая особого внимания на цветные картинки, лишь изучая цены. — Вот эта, к примеру, сколько продержится?
— При правильной эксплуатации…
— Нет-нет, при неправильной? Полчаса выдержит?
— Гарантии не даем. — Глаза-пуговицы смотрели на меня с явным подозрением.
— Ладно, обойдемся без гарантии, — подытожила Ирка. — Нам с ней детей не крестить! Заверните вот эту белобрысую.
— Только, пожалуйста, надуйте ее сразу, — добавила я. — Мы очень торопимся!
Кое-как затолкав растопыривающуюся резиновую бабу в цветной кулек, мы вышли из магазина. Провожая нас взглядом, продавец застыл за витринным стеклом, как манекен. Был бы голый — чудненько вписался бы в интерьер.
— Чертова кукла, — выругалась Ирка, запихивая в глубь кулька упорно вылезающую наружу бледную резиновую ногу. — Надо было попросить ее связать! — Она оглянулась на секс-шоп.
Парень за стеклом вздрогнул, ожил, захлопнул рот и быстро вывесил на дверь табличку «Закрыто».
— Ну и где же он? — тихо спросил Беримор, остановившись в проеме двери.
— Где этот, по голове ударенный? — дополнил вопрос шефа Вася Бурундук.
Беримор сунул руки в карманы халата.
— Увели болезного, — злорадно сказал дедок, дожидаясь, пока бабка откроет стеклянную банку с супом.
— Куда увели? — спокойно спросил Беримор, сминая в кармане пачку сигарет.
— Кто увел? Какая, понимаешь, зараза? — в свою очередь встрял Бурундук.
Старичок скосил глаза на пустую койку и противно хихикнул:
— Сказали на процедуры!
— Знаем мы их процедуры, — враждебно пробормотал приличного вида мужчина с газетой. — С тридцать седьмого года знаем!
— Так. — Беримор повернулся и вышел из палаты.
— Отец! У тебя тараканы в супе, — доброжелательно предупредил Бурундук, следуя за шефом.
Уже в коридоре до них донеслось: «Синенькие это, синенькие! Баклажаны!» — «Сама синенькая, дура старая, какие баклажаны, если они с ножками!»