— День сюрпризов, — пробормотал Кристоф.
В оставшееся до прихода отца Эльмы время оба молчали. Кристоф крутил в руках карандаш, и лишь эти мелкие движения выдавали его беспокойство. Эльма надеялась, что сейчас он скажет хоть полслова о том, в чем она призналась ему — о ее любви, — однако Кристоф явно не собирался вновь поднимать эту тему.
Лино Фиески вошел и с любопытством огляделся.
— Действительно, как в историческом кино! — Он слегка наклонил голову, приветствуя хозяина. — Доброе утро, господин фон Адлертрененштайн!
— Доброе утро, господин Фиески. — Кристоф поднялся навстречу гостю, бросил карандаш на стол и протянул руку, которую Лино крепко пожал.
Мужчины замерли на пару мгновений, оценивающе глядя друг на друга, затем Кристоф кивнул на второе кресло у стола.
— Садитесь, прошу вас.
Отец сел и скрестил руки на груди.
— Эльма сказала, что вы хотите о чем-то поговорить со мной. — Лицо Кристофа снова превратилось в маску аристократа — вежливого, но отстраненного.
— Да, разумеется. И, надеюсь, моя дочь простит меня, если я сделаю это наедине.
Эльма обескураженно посмотрела на отца.
— Папа, ты хочешь меня выставить?
— Да, дорогая, — безмятежно улыбаясь, ответствовал Лино.
— О… — Эльма и предположить не могла, что отец захочет, чтобы она не присутствовала при этом разговоре — одном из самых важных в ее жизни!
— Если ты не против, оставь нас, пожалуйста, — попросил отец и заговорщицки подмигнул. В детстве это означало, что затевается тайная игра, о которой мама пока не должна знать. Потом-то, конечно, они ей все расскажут, но сейчас будет маленькая тайна…
— Ну ладно, — вздохнула Эльма, поднялась и вышла, чувствуя скрестившиеся за спиной взгляды.
17
Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга.
— Не имел чести знать вас раньше, господин фон Адлертрененштайн — наконец произнес Лино. — Однако наслышан, наслышан.
— От вашей дочери, я полагаю? — невозмутимо уточнил Кристоф.
— Не только от нее. Вы в нашем городке личность известная и загадочная.
— Вот как?
— Вы же понимаете, что информация распространяется разными путями.
Кристоф вновь взял со стола карандаш и принялся крутить в пальцах.
— Ваша дочь рассказывала о вас разные небылицы, господин Фиески. Будто бы вы бывший итальянский мафиозо. Это правда?
Лино негромко и приятно засмеялся. Его смех был очень похож на смех Эльмы.
— Какими только подробностями не обрастает биография, если умело поддерживать слухи! Свою дочь я, похоже, научил этому в совершенстве. Не буду отрицать, что в былые времена моя деятельность пролегала по опасной грани между законом и беззаконием. Тогда я имел все шансы превратиться в… Как вы сказали — итальянского мафиозо? Но совесть не дала мне скатиться в пропасть. Совесть и любовь. — Он внимательно посмотрел на Кристофа. — Что вам позволит ваша совесть и ваша любовь к семье — решать только вам.
— Как много вам известно? — осведомился Кристоф.
— Кое-что мне рассказала дочь, однако о большем она умолчала. Не хотела подставлять вас, как видно. Она очень верная, моя Эльма. — Лицо Лино озарилось нежностью. — Очень сильная, смелая и верная. Так похожа на свою мать.
— Я заметил, — пробормотал Кристоф.
— Поэтому мне пришлось выяснять подробности по своим каналам. И, честно скажу, ваше положение незавидное, господин граф.
Кристоф мгновенно ощетинился.
— Благодарю вас, со своими проблемами я разберусь сам.
— Тогда почему вы все-таки стали беседовать со мной? — резонно заметил Лино. — А, я понимаю. Вам не хочется, чтобы слава досталась кому-то еще, кроме вас?
— Дело вовсе не в славе.
— В чем же тогда? Одиноких героев мало. Они обычно погибают. Принять помощь не зазорно, господи граф. Но вы, похоже, считаете иначе и намерены погибать в одиночестве.
— С чего вы взяли?
— Об этом говорят все ваши действия. Вы с трудом пошли на контракт с "Марко". Вы не желаете выслушивать других предложений. Полагаю, моя дочь чуть ли не силой впихивает вам в голову мысль, что помощь можно принять.
— Со своими проблемами…
— Вы это уже говорили.
Кристоф зарычал.
Лино только усмехнулся.
— Ваши проблемы меня не слишком интересуют, — сказал он. — Но моя дочь отчего-то решила, что это ее касается. А она девушка упрямая. Ей отказать я ни в чем не могу.
Кристоф покачал головой.
— Это заметно.
— Заведете своих детей, тогда и будете заниматься вопросами их воспитания, — сурово произнес Лино. — Пока же мне позвольте самому судить о поступках своей дочери. Мы говорим не о том. Я кое-что выяснил о господине, который путает ваши планы в отношении замка. Должен сказать, противников вы себе выбираете достойных.
— За это нужно благодарить в первую очередь моего отца.
— Это он нажил для семьи столь настырного врага?
— О да. — Кристоф вкратце изложил Лино историю притязаний Блэклока. Он понимал, что сейчас должен быть откровенен — молчать не имело смысла. — Как видите, столь взлелеянная вражда не может завершиться тем, что какая-либо из сторон отступится.
— И вы отступаться не намерены. И идти на компромисс — тоже.
— Разумеется.
— Но вы должны понимать, что законных способов воздействовать на Блэклока нет.
— Отчего же? — Кристоф впервые за все время разговора улыбнулся радостно и открыто. — Есть.
Лино одобрительно посмотрел на него.
— Похоже, вы припрятали козырь в рукаве?
— А вы меня недооценивали? Полагали, будто изнеженный аристократ вроде меня не способен защищаться?
— Ну что вы. Из рассказа дочери я понял, что вы человек серьезный. Немного самонадеянный, не без этого, однако шутить вы не любите. И если вы так улыбаетесь сейчас, значит, господина Блэклока ожидают небольшие неприятности?
— Все верно.
— Не поделитесь?
— Что ж… — Кристоф чуть откинул голову назад. — Я бы не против заполучить вас в союзники, господин Фиески. Если, конечно, вы не приехали убить меня за поруганную честь вашей дочери.
— А вы поругали ее честь?
— Кое в чем я пошел против своей совести. Вы знаете, как это бывает неприятно.
— Как я уже намекнул, я не против оказать помощь вам. Если вы сможете мне предоставить кое-что взамен.
— Что же? — прищурился Кристоф.
Лино помолчал, а потом начал говорить.
Эльма сидела на кухне и уплетала уже третий пирожок под сочувственным взглядом Паулины.
— Как будто вас дома не кормят, госпожа Фиески! — осуждающе заметила кухарка. — Разве же так можно! Всего день как от нас уехали — и вот пожалуйста!
— Я просто не успела позавтракать! — пробурчала Эльма с набитым ртом.
— Ну да, нуда. — Доверия во взгляде кухарки не прибавилось.
— Отстань от госпожи Эльмы, Паулина, — посоветовал Экберт, сидевший тут же. Перед ним стояла чашка превосходного кофе. — Она еще молода и может позволить себе проголодаться, даже если уже позавтракала три раза.
Кухарка фыркнула. Эльма же с подозрением взглянула на Экберта.
— Как вы меня назвали сейчас?
— Что? — смешался старик.
— Ну, вы сказали "госпожа Эльма". Раньше вы называли меня только "госпожа Фиески", — улыбнулась она. — Или вообще никак не называли.
Экберт смутился, поспешно схватил чашку и едва не расплескал кофе.
— А что, — пробормотал он, — нельзя?
— Наоборот. Это очень приятно, Экберт!
— Я просто понял, что если кто-то и вытащит нас всех из этой истории, так это вы, — признался старик.
— Вас вытащит господин граф. А я ему помогу. Мой отец поможет тоже, если они договорятся. — Эльма возвела глаза к потолку, как будто таким образом могла узнать, о чем сейчас ведется разговор в кабинете. Ну сколько можно говорить? Кажется, уже все религиозные проблемы мира можно бы решить за такое время.