Неподвижная гладь отражала небо. Когда Каремет ступил на белую отмель, под сандалей хрустнула соль.
Рыбы в озере не водилась, Только гоготали пеликаны и стояли на отмелях малиновые фламинго. Интересно, что эти птицы едят?.. К неподвижной глади приклеилось синее небо.
Пушистые фисташковые деревья, похожие на зелёных овечек, цеплялись корнями в серые скалы.
Здешние места были по-настоящему дикие. Человеку не было место среди слоистых, словно стопки лепёшек, скал, серых камней, тростниковых болот вдоль редких речушек и тяжёлого солёного ветра. Даже фисташки дикие, незрелые и кололи желудок.
Дорога тянулась вдоль озера, а потом опять свернула в горы. Там - всё та же сушь, солончаки, бесплодная серая почва. Только озера больше нет, и путь без него сделался ещё скучнее.
Где-то здесь, в пещере у Чечаша, укрылся в поисках знаний некий великий мудрец, очень почитаемый мидянами и народами, что живут ещё восточней. Так что Каремет постоянно озирался по сторонам, надеясь разглядеть поминальный храм или какой-нибудь знак. Всегда полезно выразить почтение памяти великого мудреца.
Горы были высокими, и даже осматривать их было непросто. На очередном перевале он больше по привычке поднял голову - и вдруг в груди замерло.
На фоне неба чернела скала, и на выступе скалы был вырезан барельеф - некто в длинной, до пят одеянии, попирающий ногами льва - левая на спине, правая на голове. За спиной у незнакомца были поджатые крылья, похожие на исполинские колчаны, - и соколиная голова с оскаленным клювом.
Керемет не знал, что значит. Кто знает, может быть у пророка или у кого-то из древних царей и правда была соколиная голова… Или один из богов явился людям в таком виде. Но что бы не значило такое изображение - даже с земли было видно, что птицеголовый покоритель львов вдвое больше самого высокого человека.
Значит, кто-то повелел выбить его в камне - здесь, в диких местах, где некому его увидеть, где лишь шакалы и скорпионы.
Каремет впервые начал понимать, что значит - царствовать. Царствовать - это не просто носить венец и пользоваться уважением. Царствовать - это когда ты можешь приказать и тридцать мастеров вскарабкаются по скале и будут выколачивать из камня, что ты прикажешь. Это будет продолжать десять дней, двадцать - сколько потребуется.
А ещё царствовать означает, что у тебя есть тридцать таких мастеров.
Барельеф давно скрылся за поворотом, а Каремет продолжал размышлять.
Каремет решил, что на первом же привале расспросит других гирканцев, заметили ли они сокологолового. Если окажется, что заметил он один - это хороший знак. Каремет научился проникать в замыслы царей. Это может означать, что ему тоже предстоит царствовать...
Горы становились всё ниже, а путь - шире. Дорога словно снизошла к путникам и с каждой сотней шагов становилась удобней. Скалы сменились зелёными холмами, похожими на пирамидки. И вот в один из вечеров они вышли к городу Улху.
Прежде здесь правил царь Сардури - возможно, тот самый, что приказал изваять тот барельеф. Один из предков Керемета служил этому Сардури и вернулся с богатой добычей. Но добыча растратилась, царя больше не было - и от города тоже ничего не осталось.
Долину пересекали арыки и каналы, а процветающий город утопал в садах и виноградниках. Амбары были полны зерном, а мехи в прохладных подземельях - вином.
И вот почти столетия назад воины царя царей ворвались в город и подрубили его под корень.
Босоногие солдаты разгромили дома, опустошили сады, сожгли виноградные лозы и плодовые деревья. Сломались и рухнули в пламя кедровые перекладины, на которых держалась крыша дворца. Обрушились своды подземных арыков. Луга цвета драгоценного лазурита смешались грязью под копытами царских коней и колёсами колесниц.
Жители города, кто успел бежали в пустынные горы, место жажды и горечи, - а прочих обратили в рабство. Войско царя царей разграбило всё: золото и серебро, бронзу и кухонную утварь, ячмень и вино.
Теперь долина напоминала котёл с присохшими ко дну объедками руин.
Над мёртвой долиной вздымалась гора Кишпал. Там - развалины крепости царя Сардури, похожие на разбитую глиняную корону.
В сердце у Керемета проснулась тревога. Придётся ли и ему сжигать города, когда он станет царём? Сжигать города он не хотел. Он хотел бы их только грабить.
Лица его спутников тоже помрачнели. Долина до сих пор была оставалась местом. Разрушенные каналы поросли камышами, у подножья горы растянулось пятно болота, а в остальной долине из земли торчали лишь пучки стойкой травы. Лошади морщились, когда жевали эти жёсткие стебли.