- Скажи ему, что Син рад видеть его своим гостем,- приказал он,- Не усердствуй, такие вести понятны в любом переводе. Скажи ему, что здесь, в большом городе, люди мудры и знают, что жертвенник - это просто огонь, железо и угли, и что всё совершается, согласно установлениям неба. Опрокинутая жаровня не сдвинет ни одного созвездия. Мы готовы принять чужестранца в нашем городе. К его услугам - кров, еда и женщины, если он, конечно, может за них заплатить. Если он желает совершить жертвоприношение по порядку, к его услугам служители и служительницы трёх храмов. И они ничего не уронят.
Ашерту выглядела измученной. Вот уже несколько часов она переводила на чужой язык - теперь горло гудело, словно медная труба и слова давались с трудом.,
- Мне впору перейти из дома удовольствий в дом знаний,- сказала жрица.
- Держись, прекрасная,- сказал ассириец,- Может быть, ты скоро примеришь диадему переводчика и навсегда покинешь свой дом. Возможно, даже переедешь в дом достойного наёмника-чужеземца. Варвары любят образованных женщин, хоть и не знают, что с ними делать. А пока переводи.
Наверное, Ашерту представила себе замужество с этим гирканцем. Парень он видный, это так. Но единственный дом, которого достигнет этот полуголый сын степей - Подземный дом. Это ясно даже без гороскопа. Путь у него прямой, но на этом пути он постоянно что-то роняет...
Девушка переводила, с трудом продираясь сквозь звуки варварского наречия. Гирканец, судя по выражению лица, замечал ошибки, но понимал, о чём идёт речь.
И вот Ашерту умолкла. Вид у неё был настолько измученный, что было сложно сказать - она и правда закончила с переводам, или просто не могли говорить
Гирканец переступил ещё тлеющие угли, не выпуская дубины. Ассириец не шевельнулся, но покрепче сжал посох и приготовился ударить первым.
Однако гирканец вдруг повалился на колени и протянул Хаммуасипу своё оружие.
Ассириец сумел не подать виду. И даже заметил, что жест, был, конечно, не больше чем ритуальным. Гирканец крепко держал дубину и отнюдь не собирался её кому-то отдавать.
А ещё Каримиш что-то говорил - быстро и отрывисто, постоянно в нос. Ашерту кивала каждый раз, когда он делал паузу для вдоха.
Наконец, гирканец замолк, cловно иссякший источник.
Ашерту начала переводить снова.
- Там было много изысканной вежливости,- сказала она,- я не знаю всех этих варварских формул. Он говорит, что готов служить нашему городу своей жизнью и оружием.
- Понимает ли он, что в наше время служат уже не городам, а царям? Наместник Мари никого не нанимает и не может нанять. Только наш царь, правитель города Врат берёт новых людей на службу.
Ашерту ответила сразу, даже не уточнив у варвара:
- Он сказал, что какие-то его родичи уже служили царю.
- Он говорит это уже в третий раз. Зачем он прибыл в наш город?
- Он говорит, что один из родичей оставил ему… я не поняла это слово. Кажется, “сокровище”. С этим сокровищем он пришёл сюда, чтобы жрецы помогли его… узнать? понять? Я не знаю… И это как-то связано с царём.
- Скажи ему, чтобы он показал мне сокровище.
- Он и про это сказал. Сокровище спрятано, и оно… где-то не в городе. Он сделал так, чтобы враги, если они объявятся, не могли его убить и забрать сокровище себе.
- Скажи ему, что мы соблюдаем советы богов и такая подлость для нас - немыслимо.
- Он, также, упоминал,- продолжала Ашерту,- что его родичи ходили в походы с прежним царём города Врат. Они видели, как мы воюем. Он ничего прямо не сказал, но я думаю…- она задумалась, подбирая нужные слова на родном языке,- он понял из рассказов, что мы способны на любую подлость.
Это было неожиданно.
- Пусть живёт в храмовой гостинице,- приказал ассириец,- и покажет нам сокровище, когда сам захочет.
Ассириец увёл Ашерту, и Шикку остался наедине с Эришти-Айя.
Он лежал голый и мокрый и смотрел, с трудом перебирая мысли. Интересно, она понимает по-мидийски?...
Может быть, надо встать и одеться. А может, и не надо… Положение было дурацкое, какие бывают раз в жизни - к ним невозможно подготовиться и угодив в такую передрягу, ты обязательно напортачишь.
Ты сам в это полез,- напомнил себе Шикку и остался лежать.
Комната казалась тесной, как сундук, а из окна тянул сырой сквозняк. В огне любовной схватки Шикку его не заметил.
Он следил за пожилой жрицей. Та отошла к окну, опираясь на украшенный слоновой костью посох, и уселась на табурет. Ветерок перебирал широкие складки её облачения.
Шикку почувствовал себя легче. Значит, госпожу начальницу ублажать не придётся... Он слышал, бывают и такие ритуалы.
Член болел, горло саднило, хотелось помыться. Но он не знал, как попросить.