В животе у меня словно образуется дыра. Почему мы лишили папу столь существенной части самих себя? Части его самого?
– Папа, мне очень жа…
– Нет, Элли. Пока что я этого слышать не могу.
Его левое веко начинает подергиваться, и он отводит взгляд, осторожно нащупывая ногой в носке дорогу среди камней.
Шмыгая носом, я иду за ним и уверяю себя, что глаза у меня слезятся от пыли.
Кукольный чемоданчик оказывается размером с двухэтажный дом, а бегунок «молнии» – длиной с мою ногу.
– Ну и как его открыть? – спрашиваю я.
– Лучше подумай, как ты наденешь ее одежду, – говорит папа, указав на покрытую пылью Барби. – Ты размером максимум с ее голову.
Глаза у куклы нарисованы так, как будто она смотрит искоса. Кажется, что она надо мной насмехается. Я сердито сую руки в карманы передника и костяшкой натыкаюсь на ручку, которую забрала у кондуктора. Сунув руку еще глубже, я нащупываю грибы. Тут мне приходит в голову идея.
– Давай прислоним куклу к чемодану.
Папа озадаченно смотрит на меня, но не медлит. Он хватает Барби за плечи, а я за ноги. Откуда-то выкатывается желтоватый паук размером с кокер-спаниеля и ругает нас за то, что мы разорили его паутину. Он исчезает в куче книжек. Мы усаживаем Барби прямо, и я устраиваюсь рядом.
Протянув папе гриб, я сбрасываю ботинки, чтобы он мог снова обуться. Затем я беру второй гриб и откусываю пятнистую половинку. Стиснув зубы, я терплю, пока удлиняются сухожилия, растут кости, мучительно растягиваются хрящи и кожа. Всё вокруг делается меньше, а я продолжаю жевать гриб, пока не оказываюсь одного роста с куклой.
Папа следует моему примеру. Наконец мы оба становимся достаточно большими, чтобы открыть чемодан и натянуть одежки Барби и Кена, которые вываливаются оттуда.
Я откладываю в сторону серебристые брюки клеш и черно-белый полосатый купальник, в стиле пятидесятых, потому что обнаруживаю трико с пышной юбкой, вроде балетной пачки, водянисто-зеленого цвета. Этот оттенок приобретают глаза Джеба, когда он огорчен. Такими они сделались, когда он увидел, как мы с Морфеем целуемся у меня в комнате перед выпускным балом.
Я вздрагиваю от острого сожаления. Джеб до сих пор думает, что я его предала. Когда мы в последний раз оказались вдвоем – на балу, – он подтянул меня к себе за подвеску (металлический комок, в который сплавились ключ от Страны Чудес, подаренный им медальон в виде сердца и обручальное кольцо) и поцеловал. Джеб сказал, что наши отношения еще далеко не кончены. Даже после того как я обманула его доверие, Джеб по-прежнему хотел сражаться за меня.
Почувствовав легкую щекотку, я опускаю голову и вижу у себя на лодыжке паутинку, налипшую поверх татуировки. Я сделала ее несколько месяцев назад, чтобы скрыть волшебное родимое пятно. Здесь, в потемках, кажется, что татуировка действительно похожа на бабочку, как всегда утверждал Морфей. Я буквально вижу, как при этом моем признании его губы изгибаются в самодовольной улыбке.
И в моей груди снова возникает странная боль. Чаще всего она напоминает о себе, когда я колеблюсь между двумя мирами.
Что сделала со мной Червонная Королева?
Червонная Королева…
Ее отвергнутые воспоминания вновь поднимают шум в моей голове. Я издаю тихий стон.
– Ты что-то сказала, Элли? – спрашивает папа, оторвавшись от кучи кукольной одежды, которую он раскладывает.
Потерев виски, я достаю короткое платье без рукавов, с застежкой спереди и красно-зеленым узором, в тон трико.
– Я сказала, что нашла себе прикид, – отвечаю я и показываю вещи папе.
– Выглядит неплохо. Сейчас приду, – говорит папа, забирает сверток и заходит за чемодан.
Я стаскиваю больничную одежду, стараясь не выронить из кармана передника оставшиеся грибы. Нужно найти для них другое место.
Прежде чем раздеться, я ищу в чемодане какое-нибудь кружевное белье. В лечебнице я носила обыкновенное хлопчатобумажное. Теперь хочется что-то покрасивее. Ничего не найдя, я решаю обойтись тем, что есть, и натягиваю зеленое трико с юбкой. Главный плюс – что у него открытая спина. Крыльям ничего не будет мешать. От шелковистой ткани пахнет цветными мелками и конфетами, и я испытываю тоску по детству – по тому, что было, пока мама не отправилась в лечебницу.
Я влезаю в платье и застегиваю металлические кнопки на вишневом корсаже, оставив расстегнутым низ. Там торчат три слоя пышной зеленой сетки, закрывая мое тело от талии до колен.