Я слегка вздрагиваю при воспоминании о кошмарных призрачных созданиях и их душераздирающих воплях.
– Но я исправлю ошибку. Я здесь, чтобы помочь.
– Ну конечно, – насмешливо говорит Губерт. – Червонная Королева тоже собиралась помочь Стране Чудес. Но это была точно такая же извращенная идея улучшения. Она даже подружилась с одним человеком и начала выбалтывать вещи, которые следовало держать в секрете.
Меня посещает странное озарение.
– С каким человеком?
– По фамилии Доджсон. Большинство твоих сородичей его знают как писателя… Льюиса Кэрролла.
Я вжимаюсь в спинку стула и недоверчиво смотрю на Губерта.
– Ты хочешь сказать, что Червонная Королева знала Льюиса Кэрролла? Лично? До того как Алиса Лидделл побывала в Стране Чудес?
Глаза Губерта темнеют, как высохшие желтки.
– Как я слышал, Червонная Королева приняла облик профессора и подружилась с Доджсоном в каком-то колледже здесь, в Оксфорде. Они вели бесконечные философские беседы о волшебном мире и о том, как туда попасть. Червонная Королева помогла Доджсону вывести математическую формулу для вычисления долготы и широты портала. Так Доджсон обнаружил эту таверну. Лучше расспроси Кроллика, поскольку он во всем этом принимал участие, а в настоящее время состоит твоим советником.
Человек-яйцо поджимает губы и постукивает по ним пальцем.
– Нет, подожди-ка… он застрял в Стране Чудес, и теперь нет пути ни туда, ни оттуда. Благодаря тебе. Так что, наверно, мы никогда не узнаем, как было дело.
Он ковыляет прочь на своих тонких ножках, а у меня голова идет кругом.
На сей раз я не позволю чувству вины пробудиться. Я слишком сосредоточена на новом открытии. Объяснения Губерта вполне соответствуют папиным словам, что Чарльз знал про вход в Страну Чудес до того, как Алиса упала в кроличью нору. Но почему, для начала, Червонная Королева вообще заронила в голову Чарльза Доджсона мысль о возможности существования волшебного мира? Почему она хотела, чтобы он нашел Страну Чудес?
Папин голос врывается в мои мысли, и я поднимаю голову. Он вышел из ямы. Между ним и дядей Берни стоит Губерт. Он что-то записывает в блокноте, принимая папин заказ. Когда Губерт шагает на кухню, папа хлопает брата по спине, и они расходятся. Дядя Берни возвращается на ринг, а папа направляется ко мне.
Нахмурившись, я кручу вилку на столе. Мягкий свет свечей отражается от зубцов. Надо как-то уложить в голове эту историю с Чарльзом Доджсоном…
– О чем думаешь? – спрашивает папа, легонько потянув меня за косу.
– Ни о чем.
Не имеет смысла делиться новой информацией, пока я ее не осмыслю.
Папа садится и трет большим пальцем ямочку на свежевыбритом подбородке, как будто размышляя, стоит ли настаивать.
– Ты здорово дрался, – говорю я, чтобы отвлечь его от опасной темы.
Он улыбается и вытирает салфеткой пот с лица.
– Я просто вспомнил всё. Это как ездить на велосипеде… – папа указывает в сторону кухни. – Хозяин обещал поторопиться с нашей едой. Нам надо будет выйти в пределах часа.
Он искоса поглядывает на подземцев, которые собираются уходить.
– Так. И каков план? – спрашиваю я, подвигая хлебницу к папе.
Он берет булочку.
– Вечером смена стражи. Туда идет Бернард. Он обеспечит нам безопасный проход через множественные зеркала, если я не сумею сразу найти портал. Но нам все-таки придется пройти через ворота…
Тревожные морщинки на лбу намекают, что тут кроется что-то еще.
– Дядя Берни сказал тебе, что будет, если нас не пропустят? – спрашиваю я, не договорив до конца: «Тогда мы превратимся в чудовищ».
Папа опускает глаза.
– Я и так помню.
Я вздрагиваю. Несомненно, он видел, как кто-то или что-то сделалось зазеркальным изгоем. Чувствуя холодок под одеждой, я протягиваю папе полупустой стакан.
Папа делает несколько глотков.
– Если ты беспокоишься насчет превращения, это бывает лишь тогда, когда кто-то попадает в Зазеркалье через дерево тумтум. Уродства – результат того, что жертву глотают, а потом насильственно выплевывают. Опасно только для тех, в чьей крови есть магия. Человеку ничего не будет.
Глубокая морщина пересекает его лоб: видимо, до папы доходит, что человеческим иммунитетом я не обладаю.
– Всё нормально, пап, – говорю я, похлопывая его по руке. – Через ворота мы пройдем, только когда захотим покинуть Гдетотам.
– И мы будем двигаться в обратную сторону. Значит, тебе ничего не угрожает.