— Несправедливость заключается в том, мой милый, что заключенным спиртное не положено. Вот я и печалюсь. Я думаю о вас, о Принцессе и Казне. Поверьте, причин для радости нет.
Несчастный разразился приступом истерического хохота, который даже не пытался унять.
— Вот видите, у меня неестественный смех.
Джонатан поведал ему о визите к адвокату, который с оптимизмом рассуждал об исходе дела. Канцлер совсем сник.
— Когда адвокат рассуждает с оптимизмом, это дурной знак. Подозреваю, что придется провести последние денечки в застенке. Мне было бы спокойнее, если бы адвокат оказался неврастеником.
Ангина пощупала кровать.
— Матрас мягкий. Хорошо питаетесь?
— Не жалуюсь. Но когда нечем запить, Принцесса, кусок в горло не лезет. Надзиратель обязан кормить меня с ложечки. Кроме того, мне требуется какая-нибудь еще неопубликованная сказочка, иначе я отказываюсь глотать. Они очень боятся, что я устрою голодовку.
Внезапно Герцог де Витамин вскочил, истошно заорав:
— Крыса!
Джонатан и Ангина удивленно переглянулись.
— Никакой крысы там нет, славный Канцлер.
— Разве? Значит, опять моя Печенка бесчинствует!
— Печень на вас крыс насылает? Невероятно!
— Она частенько проделывает со мной подобные фокусы. Один мой знакомый юноша, Пауль Пробст, проснулся как-то ночью от удушья. Открыв глаза, он увидел у себя на груди крысу. Он отшвырнул ее в дальний угол комнаты, накинул на нее пиджак и, видимо, убил ее, поскольку она больше не подавала признаков жизни. Тогда Пробст обернул ее пиджаком и выбросил в окно, а жил он на шестом этаже. Он увидел, как крыса шлепнулась на мостовую, а пиджак еще долго планировал. Пробст кубарем скатился с лестницы и приблизился к крысе в тот момент, когда животное содрогалось в последних конвульсиях. Так вот: во всем была повинна его Печенка, потому что после этого он стал принимать какие-то таблеточки, и крысы исчезли навсегда.
Пьяница вытащил клетчатый платок и утер слезы, катившиеся по щекам.
— Вы плачете, Канцлер?
— Бедняжка моя, мне хотелось бы, чтобы вы жили у дядюшки, в безопасности. У меня было бы гораздо меньше бед. Я смог бы подумать о великих планах на будущее.
— О вашей поездке в Америку? О карьере певца?
— Да, Принцесса. Я ежедневно упражняюсь, чтобы стать звездой первой величины. И я значительно преуспел в этом. Когда я пою, надзиратель обливается слезами. Вчера он сообщил мне, что, слушая меня, он мечтает стать лучше. Но я только начал. Надеюсь, что со временем он захочет стать хуже. Я работаю над вокалом и сольфеджио. Пока я знаю две ноты: соль минтай и фа зарез, которые обещали, что познакомят меня с остальными. Полагаете, у меня получится?
— Непременно. Ваши слова словно звуки музыки. Вам понадобится костюм, расшитый золотом.
Канцлер задумчиво почесал зуб.
— Принцесса, я вручаю судьбу Джонатана в ваши руки. Он слегка неотесанный, но не лишен здравого смысла. Вы доверите ему вести Королевского Слона. И отправитесь с ним вдвоем к вашему дядюшке.
— Может, мне было бы разумнее остаться до судебного заседания и выступить свидетелем? — прервал Джонатан. Старик не удостоил его ответом.
— Поезжайте без промедления. Ангина, позаботьтесь о нем. Да хранит вас вечно мое проклятье, если с вами вдруг случится беда.
— А как же вы, Канцлер?
— Мэтр Оном присмотрит за мной. Обещайте исполнить все, о чем я сказал.
— Обещаю, — произнесла Ангина без особого чувства.
— Тогда все в порядке.
И, не взглянув на Джонатана, Герцог снял ботинки и нырнул в кровать.
— Доброй ночи. Если вам попадется хороший учебник по сольфеджио, вспомните обо мне.
Он закрыл глаза и мгновенно уснул.
— В путь, — скомандовала Ангина.
Они вернулись к слону, сели в него, и вскоре Иерусалим остался позади мутным пятном между гор.
— Вот вы и попались, — сказала Ангина.
— Попался.
— Не ожидали?
— Не ожидал.
— В другой раз будете осмотрительнее. И нечего воображать. Если у вас есть водительские права, это не значит, что вы уже Канцлер. Вы даже на четверть канцлера не тянете. До министра еле дотягиваете. Я вас низложу, когда мне вздумается.
— А вам вздумается?
— Все зависит от вас.
Они молча проехали несколько километров. Дорога широкими изгибами спускалась в долину. Сбоку в кювете лежала перевернутая машина. Трое служащих, одетых в форму, заканчивали выкладывать тела на обочину. Посредине шоссе разлилась лужа крови. Джонатан притормозил, но один из полицейских знаком велел ему не останавливаться. Чуть подальше Ангина властно приказала: