— Рассказывай, Птенчик, — прочистив горло, просит босс.
— Что именно, Максим Владимирович? — уточняю, облизывая пересохшие губы.
— Всё, — разводит он руками и еще до того, как мое глупое сердце заходится в очередном приступе тахикардии от мысли, что ему действительно интересно как я жила все эти годы, Горский добавляет: — Все, что я должен знать об этом вашем Саиде для того, чтобы не обидеть уважаемого шейха после того как заберу у него все денежки.
— Ну во-первых, не Саид, а Саид ибн-Сакр, — заявляю холодно. — Вы с ним отель строить будете, а не детей крестить, как никак.
— А во-вторых? — приподнимая темную бровь интересуется он.
— А во-вторых, уже конец рабочего дня, — киваю на часы на левом запястье. — Если желаете, я завтра подготовлю подробную шпаргалку для вас. Ну или попросите Кристину, я довольно подробно ей все объяснила. Кажется, она будет совсем не против сверхурочных.
— Думаю, ничего страшного не случится, если вы задержитесь немного. Не хочется играть в испорченный телефон.
— У вас, может, и не случится. А вот мне нужно дочь из сада забирать.
— И что, сад у нас ровно в пять закрывается?
— Без понятия во сколько сад закрывается у вас, Максим Владимирович, но у моей дочери через полчаса занятие по акробатике на Павелецкой. А туда ехать еще три остановки.
— Отлично, я вас отвезу, — бесстрастно предлагает он. — Пока ваша дочь будет заниматься, мы поговорим.
— Эээ… нет, — я даже пятиться начинаю от такого предложения. — Во-первых, у вас в машине нет детского кресла.
— А во-вторых? — с усмешкой интересуется он.
— А во-вторых, пока дочь занимается акробатикой, у меня табата.
И это чистая правда. Не в силах сидеть час в компании других мамаш и обсуждать аденоиды и прочие прелести материнства, я решилась на отчаянный шаг и купила абонемент в тот же фитнес-клуб. Алина занимается на третьем этаже, а я на втором и у нас даже есть правило, что если она сильно соскучится, то в любой момент может постучать по полу и я ее услышу. По вторникам в это время питатес, а вот по четвергам изнуряющая табата. Кардио никогда не было моей сильной стороной и иногда я прогуливаю занятия в соседней кофейне, но сегодня, пожалуй, точно схожу.
— Чиабата подождет, — ворчит Горский. — Тем более, вредно мучное на ночь есть.
— Во-первых, не чиабата, а табата, — огрызаюсь я. — А во-вторых…
— Кресло у меня как раз в машине есть. Хотя это вроде как раз во-первых было, да? Ну? Чего стоишь, Птенчик? Поехали за дочерью!
Глава 13
Понятия не имею что вызывает у меня больший шок. То, что он сказал поехали за дочерью упустив “твоей”, будто мы обычная семья и просто вместе едем забирать наше чадо из сада…. или все-таки тот факт, что у Максима в машине есть автокресло. А значит… значит у него есть и ребенок.
Словно в трансе я подхожу к начищенной до блеска черной ауди и неуверенно заглядываю в салон. На заднем сиденье установлено детское кресло бежевого цвета. Так что так сходу и не поймешь пол ребенка. Неужели у Алинки есть сестра? Или, может, брат? Несколько раз она заводила разговор о том, что совсем не против пополнения в нашей маленькой семье, но пол будущего сиблинга постоянно менялся. То она хотела сестричку, чтобы вместе играть в куклы, потом брата, как у ее подруги Маши. Причем, желательно сразу старшего.
Сейчас же, глядя на небольшую желтую машинку, забытую на кресле, я понимаю, что скорее всего желание Алины сбылось. Кажется, у нее есть брат. Если не старший, то примерно ровесник. По крайней мере автокресло такой же категории, как и у нее.
Господи… у Горского есть ребенок! И если он, действительно, старше Малинки, то значит будучи со мной, он уже был в отношениях с его мамой.
Впервые за почти семь лет я допускаю мысль, что Роберт был не свободен. Возможно, это покажется странным, но за все эти годы я ни разу не думала об этом. У меня было сотни теорий, включая самые безумные вроде той, где Роберт Шефер был иностранным шпионом и на форуме вел разведку по поводу передовых строительных технологий. В другой — он прилетел из будущего, чтобы предупредить кого-то из застройщиков, что спустя семьдесят лет построенный им небоскреб рухнет, погребя под собой тысячи людей…
В общем, как видно, я дала волю воображению. Но даже в самых смелых фантазиях я не могла допустить, что выступала в роли любовницы.
Внутри меня все вопит от желания задать ему главный вопрос, но во рту настолько сухо, что язык не слушается. Пожалуй, даже голосовые связки настолько в шоке от происходящего, что отказываются подавать какие-либо признаки жизни.