— Я скоро, — выдавливаю из себя, когда он с трудом находит парковочное место рядом с детским садом. Прямо напротив него находится школа и по утрам и вечерам тут идет настоящая бойня за возможность припарковать автомобили. В прошлом году на первое сентября двое папаш умудрились повздорить из-за того, что один подрезал другого и в итоге вместо торжественной линейки они сидели в медпункте. Один с окровавленным носом, второй с разбитой губой.
Несмотря на то, что я подготовила дочь к тому, что на акробатику нас отвезет чужой дядя, она все равно смотрит на Горского огромными глазами и сложив руки на груди, заявляет:
— Так это вы, что ли маму уволили?
Обычно она настороженно относится к чужим и прежде чем заговорить с кем-то, ищет мой взгляд, как бы спрашивая одобрения. Но вчера она запросто ответила ему про свой возраст, а сегодня так вообще, решила начать встречу с претензий. В то, что Малинка может чувствовать в нем своего отца я, конечно, не думаю. Это так не работает. А вот в его природное обаяние и умение расположить к себе, охотно верю.
— К сожалению, да. Но уверен, твоя мама найдет новую отличную работу, — слегка замявшись отвечает он.
Надо же! Неужели, совесть проснулась? Как мне грубить и просить забыть о том “нелепом инциденте”, так даже голос не дрогнул. А тут биг босс сразу засмущался почему-то.
— Ну и хорошо, — улыбается она. — Мама слишком много работает, а так мы теперь на каникулы поедем. Правда, мам? Ты ведь обещала!
— Обещала, обещала, — ворчу я, огорчаясь, что дочь решила не устраивать Максиму “взбучку” за мое увольнение. — Отработаю две недели по договору и поедем.
— В Питер! — хвастатеся она Максиму. — Там много парков и боооольшой музей.
— Отличный выбор, — кивает он с улыбкой.
— Вообще-то, я хотела в Сочи, — как-то быстро недовольство дочери сместилось с Горского на меня. — Там пальмы растут, тетя Юля мне рассказывала. Но у мамы на него аллергия. Или на нее… Маам, а Сочи это он или она?
— Они, — выпаливаю и пытаюсь отвлечь дочь вопросами о ее дне в саду до того, как она выдаст Горскому, что именно в этом городе я познакомилась с ее папой.
Господи, лучше бы я ей сказала, что ее отец — космонавт!
А всё эти хваленые психологи, которые из каждого утюга твердят о том, что нужно быть честными с детьми. Ага, как же! Эта честность уже не раз выходила мне боком!
Как-то раз я попросила ее пораньше уйти с площадки потому что жутко хотела в туалет. Так этот мелкий предатель тут же сдал меня всем соседям, оказавшимся с нами в лифте.
— А давай на новый год поедем? — вдруг предлагает дочь. — Не хочу на этот дурацкий утренник идти!
— К нам же бабушка на праздник прилетит, — напоминаю ей. — Как же мы можем уехать?
— Ну пусть она с нами поедет, — упрямо требует Алина. — Я не хочу быть бревном!
— Не бревном, а деревцем, — поправляю, сдерживая улыбку. — Причем не обычным, а елочкой! Какой новый год без елочки?
— Тебе дали роль елки? — веселится Горский с водительского места.
— Да, — разглядев в нем “благодарную публику” Алина шмыгает носом. — Другие девочки будут танцевать танец метелицы, а я буду бреееевном!
Максим прыскает от смеха, а я посылаю ему гневный взгляд, от которого у него, наверняка, лишай на шее вскочит! Нечего смеяться над моей дочерью.
— Знаешь, какую роль мне дали на утреннике в саду? — не унимается он.
— Какую? — забыв о собственном горе, деловито интересуется Малинка.
— Мешок с подарками! — торжественно объявляет он. — Я просто лежал под елкой в красном костюме. А остальные мальчики были богатырями! С мечами в ножнах!
— Мешок? — округлив глаза переспрашивает дочь. Переводит взгляд на меня, как бы спрашивая подтверждения, но я лишь пожимаю плечами.
— Музработник меня недолюбливала, — признается он, освещая салон улыбкой.
— И меня, — поддакивает дочь. — А все потому что мама отказалась на ее сыне жениться!
Мои щеки моментально вспыхивают и шикаю на дочь:
— Не жениться, а замуж идти. И вообще, он просто приглашал меня в кино.
Хотя даже это не вся правда. В кино меня приглашала его мама. Причем, очень настоятельно. К тому же, женщина была уверена, что делает мне большое одолжение. Дескать, кому я еще нужна с маленьким ребенком? А вот ее великовозрастный маменькин сынок, так и быть, согласен пожертвовать собой. Все ради меня… ну и еще немного ради моей квартиры. Видимо, ей надоело, что несмотря на то, что сыну стукнуло тридцать пять, он продолжал жить с ней.