— Ты же сама говорила, что я самая красивая девочка. А ты самая красивая женщина. Мы не соревнуемся. Пока.
Последнее слово она припечатывает таким взглядом, что мне становится даже не по себе. Хочется заверить ее, что к тому возрасту, как она станет женщиной, я уже буду дряхлой старушкой и ни в коем случае конкурировать с ней не стану.
Но на всякий случай все-таки выбираю самый длинный и самый скучный сарафан и волосы убираю в унылый хвост. Впрочем, даже если бы их распустила, ее яркую прическу с рогом на макушке вряд ли бы затмила.
По дороге к лифту я продолжаю метаться между знаменитым “быть или не быть”. Но все-таки решаю следовать четко намеченному плану. Иначе какой смысл было вообще соглашаться на поход в ресторан? Делать мне больше нечего, чем ужинать с Горским! Мы с ним и так как попугаи неразлучники в последнее время. Мало того, что поперся за нами в другую страну, так еще и к дочери моей привязался! Ну ладно, не моей, а к нашей… И это, конечно же, меняет дело. Только это и меняет. Потому что если бы не общий ребенок, я бы с Горским никуда не пошла. Хотя бы потому что он бы вряд ли меня куда-то пригласил. Так уж получилось, что меня он только увольнять умеет.
— Вау, — восклицает Максим, стоит нам выйти из лифта.
Малинка тут же начинает кружиться и позировать, чтобы дать ему возможность получше разглядеть ее образ и он лучеразно улыбается, комментируя каждую деталь. И несмотря на то, что в данный момент все его внимание всецело приковано к маленькой принцессе, мои открытые плечи покрываются россыпью мурашек.
И это меня, естественно, жутко злит. Он ведь только мимолетно скользнул по мне взглядом. Неужели каких-то пары секунд достаточно для того, чтобы мое тело отозвалось такой реакцией? А как же гордость? Как же холод, пронизывающий меня до костей? Как же мышечная память, которая просто обязана реагировать равнодушием? Как же, черт возьми, пресловутое чувство самосохранения?
— Ну так что, мы идем? — интересуюсь бесстрастно. — Нам нужно успеть вернуться до десяти, у Малинки отбой.
Эти двое синхронно закатывают глаза и хотя яркий образ дочери никак не способствуют их сходству, выглядят просто до неприличия одинаково.
В машине я снова и снова прокручиваю в голове свой план. Сделать заказ, дождаться пока Алина отвлечется на детский уголок и… выложить Горскому всю правду. Главное, не забыть сначала взять с него обещание ничего не рассказывать дочери. Пусть не торопится и примет обдуманное решение. А дальше уже разберемся как-нибудь. У него самолет послезавтра, в крайнем случае, решить все может и в Москве.
— Эм… а где здесь детский уголок? — интересуюсь, едва статный официант усаживает нас за столик у окна.
— Это элитный ресторан.
— И что? Элитные люди не могут прийти сюда с детьми?
— Могут, разумеется, — парирует Максим. — Но в чем проблема самому развлечь ребенка? Зачем обязательно сплавлять его куда-то?
— Я не…, — начинаю и замолкаю на полуслове.
Я никогда не считала себя идеальной матерью, но была уверена, что хорошо справляюсь с этой ролью. А вот в глазах Горского я, кажется, самая настоящая горе-мать и по мне вполне справедливо плачет опека.
Как ему это удается? За такой короткий период, за какие-то считанные дни — не просто пошатнуть мою уверенность, а разрушить ее до фундамента. В прошлый раз он безжалостно прошелся по моей вере в людей и вере в любовь. Сейчас же он заставляет меня терять веру в себя.
А что если он прав? Вдруг, я действительно ужасная мать и Алинка это поймет? Что, если узнав, что Горский ее отец, она выберет его? Захочет переехать в его огромную квартиру или даже дом, они будут каждый день прохлаждаться в аквапарках и ходить в элитные рестораны. Она будет его любить. А я… я же снова останусь одна и с разбитым сердцем.
Глава 37
Я настолько погружаюсь в собственные мысли, что даже не сразу замечаю — кроме меня, никто зацикливаться на словах Максима не собирается. Они с Малинкой увлеченно изучают меню, он переводит ей названия и даже пытается уговорить попробовать что-то помимо любимой картошки фри.
Я же словно из транса выныриваю и едва ли не по щекам себя бью. Судя по всему, он не ставил перед собой задачу меня упрекнуть. А вот то, как странно я на это отреагировала, говорит уже исключительно о моих тараканах. И я обязательно с ними разберусь. Но попозже.
Сейчас же я цепляю свою лучшую улыбку на лицо и заставляю себя присоединиться к всеобщему веселью. Хотя, заставляю — громко сказано. Уже через пару минут я вполне искренне заливаюсь смехом.