— Моя, да, — соглашается он и тут же поправляется: — В смысле, не то чтобы моя. Не в том смысле, в общем.
Обычно Горский просто блещет красноречием и сейчас такая путаница в его словах вызывает искреннее удивление. Настолько сильное, что я даже не сразу понимаю смысл его слов. Что значит “моя, но не моя”? Какие еще могут быть значения у этого местоимения?
— Вы не вместе? Просто воспитываете общего ребенка?
— Святика? — он округляет глаза до размеров чайных блюдец и смотрит на меня, как на умалишенную. — Он не общий! Я просто им помогаю. Раз уж она лишилась работы из-за меня… а в тот момент она уже была беременной… В общем, не мог же я их бросить.
В груди неприятно покалывает от его слов. Я вроде как и рада, что он не бросил беременную подругу и даже спустя семь лет продолжает помогать ей, но… что-то в его словах меня настораживает. С трудом пробираюсь сквозь туман жгучей зависти, которая жалит сердце и хватаюсь за ту самую ниточку, что все еще держит меня на поверхности.
— Окси была секретаршей Шеффера? — Уточняю и дождавшись его утвердительного кивка, продолжаю свою мысль: — И ей пришлось уволиться потому что она боялась разоблачения? Что шеф узнает о том, что она пропихнула тебя на форум? И ты с тех пор ее… содержишь?
В памяти моментально всплывает наша единственная встреча и ее реакция на мое имя. Она меня узнала. Ярослава из “Планера”. Та самая, что семь лет назад так отчаянно искала ее друга. А теперь у нее есть дочь — ровесница твоего сына. Правда, в отличие от него, девочка росла не только без отца, но и без заботливой мужской фигуры рядом.
В то время как Горский нес бремя ответственности за судьбу своей подружки, я справлялась сама. Сводила концы с концами. Сходила с ума. Иногда выла от безысходности и усталости. Но его не было рядом… Он в это время растил другого ребенка. И судя по тому, что у него в машине было детское кресло, Максим вряд ли ограничивался простым денежным переводом по расписанию. Нет, Горский принимал активное участие в жизни ребенка Оксаны… Женщины, которая слишком испугалась за свое место секретарши и не соизволила ответить ни на одно из наших писем. Добавила нас в блок. Разорвала единственную нить, что могла связать нас с Максимом.
— Птенчик, — его рука ложится на мою ладонь и пытается переплести наши пальцы. Но мои конечности слишком онемели сейчас. Я сама будто в изваяние превратилась. Каменное. Холодное. Безжизненное.
Было бы мне легче, если бы Святослав был ребенком Максима? Не знаю, честно. За последние дни я успела с этим смириться и поэтому ко всем его упоминаниям вроде того, как он учил его плавать, относилась с теплом.
Но сейчас, зная правду, внутри меня разрастается огромная черная дыра. Она поглощает в себя не только мысли, но и эмоции. Не остается совершенно ничего. Сплошная пустота.
Глава 42
Собираю со стола посуду, но затем глупо снова ставлю ее обратно. Кухни здесь нет, а идти через спальню в ванную, чтобы сполоснуть чашки я не хочу. Не то чтобы я боялась, что Горский тут же бросится будить Малинку, но… ничего с ними не случится, если останутся грязными до утра. Да и выпить мы, признаться, кофе не успели.
— Завтра утром я напишу Юле. Возможно у нее в отправленных сообщениях остались письма, что она писала твоей Окси.
Голос звучит насколько холодно и отчужденно, что мне самой становится немного страшно. Я не хочу снова через это проходить. Не хочу снова это чувствовать. Снова умирать. Но по-другому у меня тоже не получается.
Как бы я ни пыталась абстрагироваться и убедить себя, что мне наплевать на его мнение, ничего не выходит. Пусть это звучит по-детски, но мне важно “бросить” свою правоту ему в лицо!
Горский подскакивает вслед за мной и обхватывает запястье. Нежно, едва касаясь. Но в данный момент его рука все равно ощущается как удавка.
— Я верю тебе, — тихо произносит он. — Мне не нужны доказательства.
— Не надо, Максим, — сбрасываю его пальцы с себя. — Я не хочу, чтобы ты мне верил. Я хочу, чтобы ты знал!
— Что это меняет? — хмурится он. — Я ни капли не сомневаюсь в твоих словах. Я верю тебе, Яра!
— Вера — это эмоции, Максим. Сегодня ты мне веришь, а завтра Окси наплетет тебе еще с три короба потому что не захочет терять такую прекрасную дойную корову и ты начнешь верить ей. Будешь сомневаться. Метаться между таким знакомым и любимым Святиком и чужой и совсем незнакомой Алиной. Так что считай, что я хочу сэкономить твое душевное спокойствие.
Он снова открывает рот, чтобы что-то сказать, но я его перебиваю. Считаю, что достаточно молчала, ожидая подходящего момента.