— И ты решила, что если у тебя не будет работы, то и отчитывать и угрожать никто не будет, верно? А содержать тебя может и друг детства. Когда там тебя уволили? Месяца через два после форума, да? И это чудесным образом совпало с датой моей первой успешной сделки!
— Если бы не я, то не было бы той сделки, — огрызается она. — Ты бы никогда не попал на тот элитный форум! Так что, скажи мне спасибо, Макс.
— Я сказал, — цежу сквозь зубы. — На протяжении семи лет говорил тебе спасибо, Окси. Иногда словами, иногда, черт возьми, действиями. Вот этой квартирой, например! Приличной суммой, которая ежемесячно капала на твою карту. Путевками в теплые края. Всем, мать твою! Всем, что у тебя есть!
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ей такой возможности. Плотину прорвало. Я больше не состоянии сдерживаться. Вовсе не ору, но от этого, кажется, звучу еще более грозно. Настолько устрашающе, что Оксана начинает пятиться к окну.
— А знаешь, что в это время делал мой ребенок, Окс? Она росла без отца! Таскалась с мамой на работу, потому что у нее не было няни. С полутора лет уже была в яслях, в то время как Ярослава пахала как проклятая, чтобы заработать им на еду и на однушку в тридцать квадратов!
Никогда не бил женщин и сегодня этому правилу изменять не собираюсь, но почему-то сейчас, глядя на зареванное лицо Оксаны, я четко представляю, как впечатываю ее головой в стену. Со всего размаха и со всеми вытекающими, в виде огромного алого пятна на белоснежных стенах и ее бездыханного тела на теплом полу.
— Я не знала, Максим. Не знала, что она от тебя родила… Клянусь!
— И увидев ее тогда в кафе ты не сложила два и два? Уточняя та ли она Ярослава из “Планера” ты не догадалась, что это она писала те письма, Окси? И зная, черт возьми, все что ты знала, не поняла, что перед тобой сидит моя дочь?!
Последние слова я буквально выкриваю, теряя остатки самообладания. Гортань жжет, словно из легких вместо воздуха вылетает пламя. Дикое. Необузданное. Но даже оно не в состоянии притупить боль, которую я сейчас испытываю.
— Я подумала, что раз она сама тебе не сказала, то и я не должна. Мало ли, вдруг она ребенка на другого мужика записала и счастливо жила в браке все это время. А я бы своими догадками ей всю малину испортила…
— Малину? — задыхаясь выдаю.
Хрипло. Будто голосовые связки полностью разделяют мое возмущение и просто не в состоянии работать в полную силу. Да что там связки, все тело сейчас словно одна напряженная струна. Звенит. Резонирует и вибрирует в такт вылетающему из легких воздуху.
— Она собиралась мне рассказать, — выдаю с отвращением. — Но знаешь почему не успела? Потому что я, черт возьми, ее уволил! Алчную шантажистку, стоившую тебе карьеры!
А мне сердца. Это добавляю уже мысленно. Окси не понять. Никогда не понять что такое настоящие чувства. Искренние. Без поисков выгоды.
— Я не знала, Максим, — шепчет она. — Поверь мне. Это просто… недоразумение. Я понятия не имела, что это приведет к таким последствиям!
— У тебя есть две недели, Оксана, — заявляю безапелляционно. — Две недели, чтобы найти работу, жилье и решить, как ты будешь жить дальше.
— Ты не бросишь нас, — бескровные губы сжимаются в тонкую полоску. — Ты не… а как же Святик? Ты о нем подумал? Выгонишь его на улицу?
— Со Святославом я, разумеется, разрывать отношения не намерен. Но и содержать полностью вашу семью не собираюсь. Надеюсь, ты успела хоть что-то отложить за эти годы. Больше ты от меня и копейки не получишь. Начнешь манипулировать Святом — только хуже сделаешь. Причем ему, а не мне! Пора тебе вспомнить, что ты в первую очередь мать, а не содержанка, Окси. Удачи.
Ожидаю, что она начнет меня умолять передумать, но Оксана лишь беззвучно открывает и закрывает рот, глотая слезы. Я же по-прежнему не испытываю ни малейшего сочувствия. Возможно, потому что она его не заслуживает. А возможно, потому что сердце мое сейчас не здесь. Оно осталось в скромной однушке на окраине.
Глава 52
— Максим еще не пришел? — хмурится дочь, глядя на то как папа Димы Васина обнимает сына, желая удачи на сцене.
Тот скороговоркой повторяет стих и несмотря на то, что запинается раза три, родитель все равно искренне нахваливает его.