— Ему это не нужно, мам. Он… я думаю, у нас получится построить нормальные отношения. Я вижу, как он относится к Малинке. Мне просто…, — прикусываю губу, чтобы не показать как сильно меня это задевает, как сильно бьет по моему самолюбию. — Наверное, во мне еще жива та девочка, которая ждала, что он найдет меня. Как принц на белом коне прискачет в женскую консультацию и скажет всем, что я не мать одиночка, а у ребенка есть отец.
— Я верю ему, — тихо говорит она, заставляя меня перестать дышать.
Смотрю на нее в шоке, вспоминая, как она обещала выцарапать глаза проходимцу Роберту, если когда-нибудь в жизни встретит его. И не только глаза, надо заметить. Моя милая родная мамочка ростом метр пятьдесят обещала лично позаботиться о том, чтобы он больше никогда не смог запудрить мозги наивным дурочкам и оскопить его собственными руками.
— Я верю, что он не знал о тех письмах. Точнее, повелся на вранье этой своей Окси.
Произнося ее имя, мама морщится, будто съела целый лимон и от этого мне почему-то становится дико смешно. Мы будто две подружки, обсуждающие на кухне соперницу-одноклассницу.
На душе моментально становится легко и тепло. Будто натянутая последние дни струна, наконец, расслабляется. Не лопается, но уже не так сильно давит на позвоночник. Как же мне этого не хватало. Поговорить с кем-нибудь откровенно. Без надобности храбриться и строить из себя железную леди, которой все равно.
— Я рада, что вы встретились, солнышко, — мягко продолжает она. — Может, теперь ты сможешь, наконец, отпустить прошлое и подумать о будущем. Тебе двадцать шесть лет, милая, а ты даже не пытаешься завести отношения.
— Это не из-за прошлого, а из-за того, что мне некогда ходить на свидания, мама.
— Это раньше тебе некогда было, — как ни в чем не бывало заявляет она. — А теперь у Малинки есть отец. Думаю, ничего не случится, если они пару вечеров в неделю будут проводить вместе, пока ты сходишь на свидание.
— Наверное, — цежу задумчиво и тут же пугаюсь собственным мыслям. Точнее, ассоциациям. Видимо, я так давно не встречалась с кем-либо, что при мысли о свидании перед глазами всплывает картинка наших посиделок на берегу. То, как я облокачиваясь на его грудь, вдыхала запах и хотя бы на несколько секунд давала себе возможность поверить, что это не мираж. Самообман опасная штука, как ни крути. Иногда он настолько правдоподобен, что возвращаться к реальности мучительно больно.
Глава 56
— Давайте монетку кинем, — миролюбиво предлагает Малинка, пока мы с ее отцом сверлим друг друга мрачными взглядами. — Сорока ужин с Максимом, орешка — с бабушкой.
Ее отец даже глазом не ведет и согласно кивает.
— Так не делается, — упрямо возражаю. — Ты не можешь вот так просто к нам заявиться и сказать: собирайтесь на ужин. У нас свои планы, Максим. Своя жизнь.
Горский морщится, будто я каждое слово подкрепляю ударом или как минимум плюю ему в лицо, но это меня не останавливает. Ему следует прекратить это делать.
— Я понимаю, что для тебя все это в новинку. Для нас, кстати, тоже. Но мы обязательно составим расписание. Учтем и твой график и наш.
— Я не хочу расписание, — выдыхает он как-то жалобно. — Зачем все так усложнять?
— Потому что жизнь сложная штука, — взрываюсь. — Тем более у нас! А у меня форель в духовке, между прочим. Что прикажешь с ней делать? Завернуть в фольгу и притащить с собой в ресторан?
— Вы можете поужинать здесь, — встряет моя мама. — А я пока к Наденьке съезжу, посплетничаем.
Я гневно сверкаю глазами в ее сторону, понимая, что сплетничать они будут обо мне. Точнее, о нас с Горским.
Наденька — это Надежда Павловна Лисовская, профессор философии в пединституте и мамина школьная подруга по совместительству. Это у нее мы останавливались, когда приехали поступать в Москву и это она должна была “следить” за мной, когда маменька вернулась в родную Тюмень. Думаю, их дружбу спасло только то, что Роберта я встретила в Сочи, где тетя Надя никак не могла уследить. А иначе с мамы бы сталось обвинить подругу в моей беременности.
— Мне было бы жутко неудобно знать, что вам пришлось уехать из-за меня, — вежливо произносит Максим, но ботинки при этом скидывает и вешает куртку на крючок. — Позвольте я хотя бы такси вам вызову.
— Вызовите, отчего же нет, — соглашается мама таким тоном, за которым обычно следует известная поговорка “с паршивой овцы хоть шерсти клок”.
Максим, впрочем, совсем не обращает на это внимание. Послушно следует за Алиной, которая строгим голосом напоминает ему помыть руки и попутно вызывает такси через приложение.