— Да. Нет… не знаю, — продолжает он глумиться. — Столько всего на языке вертится.
— Может, все-таки заткнешься и выслушаешь?
— Ладно, так и быть, — добродушно вздыхает он и тут же снова хмурится: — Погоди, а чего сразу дочь? Разве на таком сроке уже понятно? Я думал пол ребенка чуть позже определяется.
— Потому что ей уже шесть лет, кретин, — закатываю глаза до затылка.
— Шесть лет?! — Трабер разражается очередным приступом кашля, а парочка за соседним столиком требовательно поглядывают на официанта, намекая, что пора бы выставить этого туберкулезника из элитного ресторана.
— Да, представь себе, шесть!
— Блин, Горский, ну так бы сразу и сказал, что удочерить ее ребенка решил! Я ж реально грешным делом подумал, что это твоя!
— Да моя она, моя! — Взрываюсь, вызвав очередную волну недовольства у парочки. — В том-то и дело, что шесть лет назад Ярослава родила от меня.
На этот раз Артур даже не кашляет. Молча открывает и тут же снова закрывает рот, пытаясь осмыслить мои слова.
— И все это время она скрывала от тебе ребенка? Нафига? Ты мужик видный! Наверняка на тебя хоть пару раз пытались и чужих повесить, а тут… где логика?
— Она пыталась мне рассказать, — цежу обреченно. — Но она не знала как меня найти.
— Оу…, — моментально улюлюкает друг. — Это была интрижка на одну ночь? Что ж ты не предохранялся-то, друг любезный? Бедная барышня… оставил ей психологическую травму на всю жизнь. Она теперь, небось, паспорт требует с мужиков и фоткает страницу с пропиской.
— Уймись, а! — прошу тихо, но злобно. — Она даже имени моего не знала. Я представился другим человеком…
— Не понял? — округляет глаза Трабер. — Она хотела стать певицей, а ты представился знаменитым продюсером и попросил спеть в свой…гхм, микрофон?
— Трабер, — цежу сквозь зубы. — Или ты заткнешься, или тебе придется выложить кругленькую сумму за порчу имущества в этом пафосном заведении.
— Это еще чего? — хлопает он глазами.
— Потому что еще пару глумливых реплик и ты разобьешь своей смазливой мордой вон тот винный шкаф, — киваю на массивный стеклянный стеллаж.
— Молчу, молчу, — он поднимает руки в примирительном жесте. — Прости, друг. Просто я привык, что твоя личная жизнь скучна до безобразия, а тут такая Санта-Барбара! Вот и растерялся слегка…
— А ты представь как я сам растерялся, — предлагаю уныло.
— Я стараюсь, честно, — признается он. — Но думаю, мне будет легче представить, если ты расскажешь все с самого начала.
И я рассказываю. Несмотря на то, что дружим мы уже лет пять, это, пожалуй, мой самый длинный монолог. Артур был в курсе, что я в отличие от него, не родился с золотой ложкой в зубах. Но до какой степени моя семья была бедной он тоже не знал. Сейчас же я рассказываю ему все. По идее, для понимания полной картины ему не важны факты из детства. Достаточно было бы сказать, что я назвался другим именем и поэтому она не могла меня найти. Но тем не менее, я не умалчиваю ничего. Абсолютно.
Впервые в жизни я рассказываю кому-то каким образом заполучил первые контракты и как познакомился с Птенчиком. И несмотря на то, что после разговора с Ярославой, картинка в моей голове более менее сложилась, сейчас я воспроизвожу ее не столько для Артура, сколько для себя. Одно дело помнить про шантаж, спустя семь лет узнать правду и признать, что тебя обвели вокруг пальца. И совсем другое дело посмотреть на все это с точки зрения Яры.
И хоть я веду рассказ от своего имени, невольно ставлю себя на ее место. И испытываю поистине животный ужас, представляя через что ей пришлось пройти.
На моменте, когда я дохожу до “увольнения”, Артур морщится и подносит ладони к лицу, демонстрируя пресловутый “фэйспалм”.
— Я в курсе, да, — выдаю виновато. — Можешь не говорить как сильно я накосячил.
— Можно, да? — он театрально вздыхает от облегчения. — Я не уверен, что в моем лексиконе отыщется достаточно подходящих слов, чтобы выразить насколько именно ты накосячил, Горский. Словарный запас у меня, конечно, богатый… но не до такой же, млин, степени!
— Спасибо за поддержку, друг. — протягиваю с сарказмом.
— Всегда пожалуйста, друг, — он растягивает губы в широкой улыбке, но затем уже совершенно другим тоном добавляет: — Что делать-то будешь? Я ведь правильно тебя понял, ты хочешь обеих?
— Очень, — выдыхаю уверенно. — Они моя семья, понимаешь? Еще не зная всей правды я это чувствовал. Сам до конца не осознавал что именно это значит, но тянуло меня к ним на каком-то подсознательном уровне.
— Я-то может и понимаю, — разводит он руками. — Но боюсь, твою Яру будет немного сложнее убедить, что они твоя семья. Она привыкла жить без тебя и…