Дрожа, он обхватил личико девушки обеими руками и припал к манившим его холодным губкам. Поначалу в его действиях была робость, ведь он старался быть нежным со своей принцессой, но в скором времени его похоть начала брать верх над рассудком. В конце концов, этой ночи он ждал всю свою жизнь. Протолкнув свой язык в её ротик, он ощутил металлический привкус вязкой смеси слюны и крови, но это никоим образом не остудило его пыл, а даже наоборот. Он будто ждал, когда же принцесса ответит на его грубую ласку.
А плоть в его широких штанах тем временем твердела и разбухала от возбуждения, которое вскоре стало просто невыносимым. Не отрываясь от губ принцессы, одной рукой он начал отчаянно бороться с ремнём, который как назло никак не поддавался. Наконец, разделавшись с ним, Кхорн приспустил штаны и достал своё достоинство внушительных размеров. Несколько секунд он колебался, пристально вглядываясь в холодные изумрудные глаза, а затем всё же решился и поднёс отрубленную голову к своему члену.
Нежная розовая головка, выглядывавшая из-под немытой крайней плоти, упёрлась во влажные и тёплые от слюны палача губки девы. Кхорн сделал усилие, пропихивая налитую кровью плоть в её неохотно открывающийся ему навстречу ротик. Внутри его ждала смесь тепла и могильного холодка, слюна и кровь, становящаяся всё более вязкой с каждой секундой с момента смерти принцессы, и необычайная тугость. Ему не удавалось проникнуть достаточно глубоко, ибо горло девы плотно замкнулось и никак не хотело раскрываться и впускать его член внутрь. Палач сделал несколько мощных толчков, но тут же тихо вскрикнул от боли — маленькие, аккуратные зубки принцессы оцарапали кожу его ствола. Челюсти головы, отделённой от тела, были крайне малоподвижными и, казалось, так и норовили захлопнуться, оттяпав его достоинство.
Кхорн нехотя вынул член изо рта девы, от губок которой к его разгорячённой плоти теперь тянулись тягучие алые ниточки, и жалобно захныкал, словно дитя, не зная, что ему теперь делать. Как же добиться столь желанной близости с принцессой?.. И тут его посетила восхитительная идея, от которой Кхорн облизнул свои толстые губы.
Он вновь поднёс девичью головушку к вздрагивающему от предвкушения органу, но на сей раз опустил её чуть пониже и раздвинул веки её правого глаза большими пальцами. Секунда, другая, и он ощутил холодное прикосновение глазного яблока к самой чувствительной части своего тела. Постепенно усиливая напор, Кхорн чувствовал, как глаз слабо сопротивляется ему. Палач воображал, будто он сейчас сбивает принцессе плеву, навеки делая её своей. Когда же «плева» порвалась, и он проскользнул внутрь её скользкого, кровоточащего «лона», здоровяк восторженно заурчал. Победа! Да, конечно, один из «изумрудов» принцессы он испортил, но ведь она всецело принадлежала лишь ему одному, так что едва ли она будет спорить!
Не в силах больше сдерживаться, Кхорн задвигался, не медля ни секунды. Своими большими ладонями он надавил на затылок принцессы, впиваясь ногтями в хладную кожу и с каждым толчком вколачиваясь всё глубже в её глазницу. Тёмно-красная, густая жидкость потекла по его стволу и яичкам, ударявшимся о лицо девы, а с них она тяжёлыми каплями падала на пол. Левый глаз принцессы от такой встряски закатился и будто смотрел теперь на мучителя снизу вверх, а её язычок вывалился наружу, но палач не замечал этого. Ни на секунду он не задумывался над тем, насколько же ужасно со стороны выглядит совершаемое им надругательство.
Кхорн был просто на седьмом небе от счастья. Он пыхтел и сдавленно рычал, по множеству его подбородков тонкой струйкой стекала слюна, в маленьких глазках полыхало безумное наслаждение. По мере того, как он приближался к пику блаженства, движения его становились всё более дикими и необузданными. Наконец, он издал протяжный блаженный стон и изо всех сил вжался в приятное, сырое нутро развороченной глазницы. Ноги его задрожали и он изверг своё семя. Тугие струи бледно-жёлтой жидкости ворвались внутрь девичьего черепа, омывая его изнутри.
Сделав ещё несколько резких фрикций, палач рывком вынул окровавленный, уже начавший терять свою твёрдость орган из глазницы. Довольно улыбаясь, он взглянул на перекошенное личико принцессы: казалось, что это слёзы льются из её правого глаза. Алые слёзы, вперемешку с жёлтоватым мужским семенем. Ну, ничего. Кхорн слышал, что всем женщинам больно в их первую ночь, проведённую вместе с мужчиной. Как известно, любовь требует жертв.
Не выпуская голову девы из рук, палач, совершенно выбившийся из сил, рухнул на постель. Не замечая уже начавшего исходить от неё зловония, он прижал её к своей груди и прикрыл глаза. Кхорн заснул, тихо напевая мелодию колыбельной, которую он в детстве слышал от своей дорогой матушки.
Всё-таки она не лгала ему. Кхорну и вправду судьбой была обещана принцесса. Пусть и не вся целиком…