— Здесь заложено четыре параметра, — влез любопытный Рами, — четыре разных цвета. А что они означают?
— Красный — температуру земли, серый — выделение пара и газов, коричневый — частоту и силу толчков, а зеленый — изменение наклона конуса.
— Но, постой… — Маркиз потер нос, — получается, что кто-то был здесь раньше нас и установил амулеты?
— Очень правильно у тебя получается, — кивнул Марк. — Был и установил. Молодец, парень! О подробностях пока промолчу. У двоих из вас недостаточно допуска.
— У Отряда допуск "А" — удивленно сказала Верна.
— А у этого дела: "А +"
— Такое бывает?
— Не поверишь, и не такое бывает. Означает: только для членов императорской семьи, — Марк скользнул взглядом по принцу и нейтрально добавил, — совершеннолетних. И для Регента.
— А Маркиз, значит…
— Да ничего не значит, — кривая усмешка, язвительная и понимающая мелькнула и пропала. — Не должно значить по протоколу безопасности. Но у Эшери свой собственный протокол и от ближнего круга никаких тайн никогда не было.
Маркиз кивнул. Без заносчивости, свойственной "избранным"… просто подтвердил факт, который имел место.
— И ни разу это не пошло во вред Империи, — добавил Марк, — только на пользу. Так что я тут проблемы не вижу.
— Значит, проблема — это мы, — шевельнула бровями Верна, — мило.
— Поменьше чувства собственной важности, дорогая, — Маркиз, явно подражая Коту, мягко тронул ее за плечо, — наша проблема чуть больше, чем ты. И слегка левее.
Верна повернулась в направлении, куда указывал светло голубой взгляд Маркиза. И… испуганно завизжала.
— Она проснулась!
— Бездна! — Одного взгляда Марку хватило, чтобы понять, что щиты, а тем более — его щиты ничем не помогут.
— Маркиз, сфера!
Считать портал детально не было времени, камнепад несся на них с угрожающей скоростью. Марк загнал мозг под предельный разгон, но из восемнадцати переменных успел подставить в уравнение только четыре, остальные… выбрал интуитивно. Призвав на помощь ту самую силу, в которую он напрочь не верил.
Как же тяжело вставать до солнца! Особенно, если легли очень поздно. Росомаха прокляла свое сомнительное везение и на полдень, и на полночь — едва солнце скрылось за горизонтом, в Каменной долине… пошел дождь!
Дождь в пустыне — это счастье, жизнь и явный знак благоволения богов и духов. Но как читать такой знак, если с неба полило, как только лошади ступили на узкую, почти как Золотой Мост, горную тропу?
Только как издевательство!
Лесс злилась и обещала своему далекому предку построить такой храм, что его даже самые истовые верующие будут обходить за три лиги на цыпочках. Небо смеялось и брызгало в лицо теплой водой. К счастью, дождь в этих местах явление редкое и непродолжительное.
Открыть и подставить под небесную благодать все миски и фляги воины догадались и без приказа, но вот толку с этого почти не вышло, дождь прошел короткий и очень странный. Кое-где уронило по капле. И, хоть капли были размером с половину ведра, в миски почти не попало.
Точно, посмеялся родственничек! Чтоб ему в Облачном Саду заблудиться…
Но злилась одна Росомаха. Воины подставляли руки и лица под нежданную благодать и смотрели на свою кесару с восторгом и почти религиозным страхом. Для них этот нечаянный дождь был железным доказательством божественного происхождения Алессин и ее прочных "связей" на Небесах.
По опасной тропе прошли, как по главной улице Шариера. И лошадей провели спокойно, ни одну не потеряли.
Лесс не удивлялась. Если всадник не видит причин для тревоги, не тревожится и конь. А не тревожится — так и не шарахается, логично? Какая тут мистика, помилуйте боги.
А воины, миновав тропу вообще без потерь, окончательно уверились, что они теперь избраны, жизнь устроена: и настоящая, и будущая, и загробная — и заметно повеселели.
На выходе из долины Алай обнаружил небольшую пещеру. Оттуда быстро выгнали скорпионов и устроили постель для кесары: две попоны, воняющие конем под низ, и одну — сверху. Тоже — воняющую, но мулом. Есть ли разница и в чью пользу, Лесс не определила. Устала так, что ей было совершенно все равно, чем там пахнет.
После такого перехода она и сама благоухала почище, чем лошадь и мул вместе взятые. И если благородное животное согласилось ее везти, так ей и вовсе не к лицу нос воротить.
Как разместились аскеры, девушка, к стыду своему, не посмотрела. Не нашла в себе сил. Но, наверное, как-то справились: и лагерь огородили, и дозоры выставили. Потому, что утром ее разбудил не лязг сабель, и не вопли пленных, а божественный аромат свежезаваренного кофе.
Лесс открыла глаза.
Загораживая вход, на корточках перед ней сидел Алай и аккуратно водил дымящейся чашкой перед носом.
— Что-то случилось? — спросила она вместо "доброго утра", вцепляясь в чашку, как утопающий в змеиный хвост.
— Все хорошо, моя кесара, — Алай наклонил голову, — переночевали. Ни лошадей, ни воинов не потеряли. Одного слугу укусила змея. Сам виноват, наступил в темноте.
— Ага, — невпопад кивнула Лесс, обжигаясь кофе. Что-то было не так, не правильно. Но сонный, затуманенный мозг отказывался выдавать ответ. И, лишь спустя время, до нее дошло.
"Моя кесара…"- Так к ней не обращались никогда.
— Алай? — карие глаза встретились с черными, спокойными и серьезными, — ты… не ошибся?
— Нет, Алессин. Ни я, ни остальные. Я тебя поэтому и поднял до солнца. Рассвет — лучшее время, чтобы принять клятву.
Клятву… Не просто воинскую присягу, которую нарушать, конечно, нельзя, но если очень припекло — то можно и даже желательно. А личную клятву верности, которую здешние жители избегали давать магам. Потому, что тогда и клятва получалась магическая: нарушишь — умрешь, все просто.
Клятва верности подразумевала, что тот, кто поклялся, будет защищать своего сеньора ценой жизни, своей — и всего рода и добровольно отказывается от права уйти по облакам позже него. Росомахе бы и в голову не пришло потребовать такое… но существовала негласная традиция. Если уж предложили — отказываться нельзя.
Отвергнуть такой подарок — оскорбить смертельно.
— Ты и… кто еще? — спросила девушка, внешне спокойно, скрывая свое волнение за хмурым выражением лица… Она его с прошлого дня не прятала за шамайту.
— Все. Все воины.
Два десятка аскеров из не самых влиятельных, но и не из последних родов. В перспективе, это неплохая такая армия. С которой можно попытаться отбить Шариер и трон… Знать бы еще, что, Темные Боги их всех забери, происходит.
Но размышления о политике ждали. А рассвет ждать не собирался.
Росомаха потратила немного драгоценной воды на умывание и вышла из пещеры под хмурое небо, со вчерашнего дня покрытое облаками.
После смешного дождя песок был рыхлым. У самого выхода из земли пробивалась трава в каплях утренней росы. Здесь скапливалась влага. Дальше, насколько хватало глаз, росли только колючки.
Воины ждали ее, выстроившись полукругом. Алай подал знак и все они, одновременно, опустились на одно колено. Лица были разные: молодые и средних лет, хмурые, воодушевленные и почти отчаявшиеся. Но глаза не отводил никто. И ни в одном взгляде Росомаха не прочла осуждения за то, что показалась с открытым лицом.
— Моя госпожа, — заговорил Алай, первым и аскеры нестройно повторили за ним, — позволь служить тебе в радости и бедах. Быть мечом, щитом и посохом в дороге…
Над пустыней медленно поднималось солнце, благословляя творимое непотребство: воинов, избравших своим сеньором и повелителем женщину с открытым лицом, и клявшихся ей в верности не только за себя, но и за весь род.
— Принимаю, — сказала Лесс, выслушав воинов, — и клянусь вознаградить верность — верностью, а измену — немедленной смертью. Да видит солнце!