Калаф попытался его успокоить, но не преуспел. Конь чувствовал настроение хозяина. А сам хозяин… дорого бы дал царь ниомов, чтобы развернуть время назад и переиграть сражение, да вот только не было поблизости ни одного демона, согласного провернуть такой фокус и взять оплату душами.
Знаком царь подозвал своего тысячника.
— Они не знают о пергаменте, — доложил тот, отвечая на незаданный вопрос, — никто. Ни слуги, ни женщины, ни рабы. Никто из проклятых хассери не знает о пергаменте.
— Или ты не нашел того, кто знает.
— Возможно и это, — наклонил голову тысячник.
— Тайна ниомов должна остаться тайной ниомов. Понятно?
— Да, мой калаф.
Воин поклонился, развернулся и пошел тяжелой походкой человека, который вызвался выполнить очень неприятный приказ.
"Рауша меня проклянет…"
В том, что собирался сделать Янг, не было ничего красивого и, уж точно, ничего умного. Но позволить вырезать весь народ хассери: оставшихся пленных, жен, наложниц, детей — в том числе и тех, что еще лежали в колыбелях, он просто не мог. Душе претило, как это ни смешно. Повелитель из него вышел еще хуже, чем монах.
Покинув ряды воинов калафа, среди которых он так успешно прятался, Янг переместился к царю — так быстро, что его движения никто не заметил. Калаф вздрогнул лишь в тот миг, когда в основании шеи кольнуло острое железо и горячая капля крови скользнула за воротник. То есть, дергаться было безнадежно поздно.
- Отмени приказ, — вполголоса велел Янг, — иначе тебе не жить.
— Тебе тоже, — царь попытался повернуть голову. Игла воткнулась чуть глубже.
— Отмени приказ, иначе народ ниомов останется без своего царя.
— У меня пятеро сыновей.
— Двое, — невозмутимо поправил Янг.
Калаф вздрогнул.
— Старший наследник сегодня ночью умер от ран. А близнецов так и не нашли… я подскажу, где их тела, если будет на то приказ царя. Но сначала я хочу услышать другой приказ.
— Я прикажу порвать тебя лошадьми, грязный хассери.
— Отмени приказ, — в третий раз повторил Янг. Голос его был холоден и спокоен.
Калаф поднял руку. Собрался ли он в самом деле отдать приказ об отмене казни, или хотел сделать чего-то еще…
Хотел ли четвертый сын царя спасти отца, или решил, что без него будет лучше? Куда целил стрелок?..
Куда бы не целил, а тяжелый арбалетный болт вошел в голову царя, в аккурат в левый глаз. Тот качнулся, повалился вперед и повис в стременах. Испуганный конь захрапел и дернулся. Полы искусно расшитого хафана прочертили по земле неровную дорожку. Янг перехватил узду и успокаивающе похлопал коня по шее.
И сообразил, что остался безоружный против толпы хорошо вооруженных воинов, без сомнительной защиты в виде царя.
Покойники никого защитить не могут. Они и себя-то не защитили…
Будет ли его смерть красивой? Сочтет ли ее такой ткачиха гобелена? Сомнительно.
Трое всадников появились в Каменной долине с той стороны, откуда никого не ждали. Говорили, что горная тропа непроходима, а после недавнего дождя на нее не то, что ступить — смотреть боялись. Понятно, что пришельцев встретили настороженно, посчитав то ли за песчаных духов, принявших облик воинов, то ли за могущественных колдунов.
То, как раскололась под ногами земля, ниомы еще не забыли.
Выглядели заезжие вроде бы обычно: доспех и шамайта, прикрывающая лицо… да вот когда подъехали поближе, ниомы разглядели, что на плече одного из них, самого щуплого и низкорослого, сидит странная тварюшка, из невиданных здесь. Черная, как ночное небо, с темно-синим холодным подпалом и с длинной пастью, полной острых зубов.
Увидев любопытствующих ниомов, тварь щелкнула клювом, и тех пригнуло к земле страхом, как тонкие молодые ветви ари прибивает внезапными морозами,
— Господа маги, — один из слуг согнулся в почтительном поклоне, — вы хотели видеть здешнего хозяина? Видите ли, за последний день их тут трое сменилось…
— И кто теперь хозяин Каменной долины? — спросил… точнее, спросила хозяйка неведомой и страшной птички.
Услышав ее голос, слуга приободрился, возмутился и исполнился благородного презрения. Кем бы ни были эти заезжие, но раз им девка приказы отдает, то ничего серьезного здесь точно быть не может. Заплутала в горах… или от жениха убежала. Если так, то, может, и хорошо — кто знает, чья? Если захватить — можно либо вернуть за хороший выкуп, либо себе взять. Молодые да здоровые девки ценятся.
Слуга подал пальцами сигнал — собраться десятку воинов с арбалетами.
От пришельцев это, конечно, не укрылось, но повели они себя на редкость беспечно, словно и не увидели ничего странного или опасного в том, что вокруг них собираются вооруженные воины и берут их в полукольцо. И это окончательно убедило слугу в том, что гости безопасны.
— Я хочу видеть нынешнего хозяина, — продолжала, меж тем, наглая девка.
— Непременно, госпожа моя, — еще раз наклонился слуга, уверенный, что спина у него не переломится. — Угодно ли будет проехать со мной. Сопровождающих ваших можно оставить здесь.
"Сопровождающие" переглянулись нехорошо, один положил руку на саблю. Но девка вскинула руку и бросила:
— Мои воины будут со мной, это не обсуждается. А что, нынешний хозяин Каменной долины так труслив, что троих боится?
Развесистых славословий о храбрости, силе, воинской доблести и, разумеется, солнцеподобной красоте нынешнего калафа хватило в аккурат до его шатра, где к потрепанному десятку присоединились все праздношатающиеся.
Но странную девицу в доспехе ничуть не обеспокоили тучи, которые неотвратимо сгущались над ее головой, грозя полностью закрыть небо. Девка же, что с нее взять. Нет, взять то можно, и не мало, но не ума — точно.
— Что нужно, Санат, не видишь, я занят, — молодой царь ниомов посмотрел на слугу без удовольствия. И, что самое интересное — не солгал. Дел у нового калафа и впрямь было с головой.
— Там шане…
— Ты, Санат, чего такого покурил или пожевал? Выбрось это и больше в рот не бери, а то совсем поглупеешь. Какая мне сейчас шане? Отведи ее в шатер, пусть помоется, намажется маслом и дожидается вечера. Чья девка-то хоть? Какого рода?
— Заезжая. Магичка.
— Магичка, — вытаращился калаф, — нет, ты точно чего-то не того покурил! Пристрелить немедленно и в ближайшее ущелье кинуть, магичек нам здесь не надо. Такова мая царская воля.
— Мой калаф, — слуга согнулся еще ниже, — у нее на плече птица…
— Пристрелить, — махнул пятерней царь и отвернулся.
Что ж, слово царя тверже сухаря.
Чужаки, меж тем, стояли в кругу воинов так, словно и вовсе не чуяли никакой опасности. За сабли не взялись, и арбалеты не взвели. Как они умудрились доехать живыми до Каменной долины, с такой беспечностью?
Впрочем, царя ответ на этот вопрос не интересовал, как и сами гости. А долг хорошего слуги — повиноваться царю. Поэтому, выскользнув послушной тенью из шатра, тот поймал глазами взгляд десятника и выбросил вперед растопыренную пятерню. Что означало — уничтожить.
Приказ застал великих воинов врасплох, уж больно мирно вели себя гости, да, опять же, девушка… Не принято было в здешних краях убивать женщин, не получив от них хотя бы пяток детишек.
Из десятка арбалеты вскинули всего четверо, а тетиву спустил один. Да и целился он в одного из воинов.
…С таким же успехом он мог целится в солнце. Болт, не пролетев и двух третей расстояния, ударился о невидимую преграду и упал на землю.
Девица медленно обернулась.
— Так, значит, встречают мои верные подданные свою повелительницу, — прошипела она тихо… но как-то так убедительно — услышь ее любая песчаная гадюка, от зависти удавилась бы своим же хвостом. — Хотела я поступить по-хорошему, как гласят законы кесарии, и выдать новому царю благословение Святого Каспера и печать на царствование… Но раз так… — она скрестила пальцы и сжала их в кулак.