Вторая — в покрывале трона. Любой, кто попробует на него сесть в обход традиции, умрет на закате.
Третья должна была достаться Агару… Но Шекер использовала ее для личной мести. Незачем делать два раза одну и ту же работу. По злому блеску в глазах юной шане, она давно догадалась о том, кто был ее врагом. Значит, и третья порция яда нашла назначенную жертву.
Рассвета им не увидеть. Ни одному из них…
Девушка все же растворила в воде противоядие и выпила его, но сделала это с усмешкой, как тот, кто затевает бесполезное — и не для того, чтобы получить нужное. А просто чтобы никто не упрекнул его в том, что он даже не попытался.
Она совершила все, что обещала Янгу. Настало время позаботиться о себе.
Шекер размотала покрывала — они волной скользнули на ложе. Сняла украшения — все: серьги, кольца, браслеты. Ниомы не считали золото нечистым металлом, как картаэльцы, но были уверены, что желтый — для солнца, белый — для луны.
Серебряных украшений у Шекер не было — Янг не дарил, а свои у нее отняли. Но девушка не расстроилась. Она отрезала нитку от катушки с серебряным шелком и ловко завязала на левой лодыжке.
Вот теперь все по обычаю пустыни. И боги и духи обязательно услышат свою дочь.
Она предала отца — но пустынные духи никогда не требовали от женщин верности. Смысл? Сегодня она принадлежит отцу, завтра он передаст ее мужу, а тот подарит заезжему купцу, чтобы выгадать лучшую цену на козью шерсть.
Верность дочери пустыни не может принадлежать мужчине, кем бы он ни был. Верность Шекер всегда принадлежала только самой Шекер — и никому больше.
Саму себя она бы никогда не предала.
Звуку барабанов или хотя бы тростниковых тарелок здесь взяться было неоткуда. Неважно! Ритм живет в сердце. Сердце ведь стучит — то быстрее, то медленнее, но никогда не останавливается, пока человек жив. Чем не инструмент?
…Этот танец Шекер особенно любила. Он был посвящен матери-ночи, его танцевали, чтобы не дать уйти тому теплу, которое подарило солнце. Иногда бывает так холодно, что даже шерстяные попоны не спасают. Мужчины греются около верблюдов. А женщины — танцуют. Не останавливаться до рассвета — в этом спасение. Мать-ночь возьмет только того, кто позволит себе остановиться и упасть на песок. Тот, кто танцует — обязательно увидит солнце.
Ступни уже немели, но они частенько немели от холода. Шекер привычными движениями быстро растерла их, вытянулась на носках, потянулась вся, за кончиками пальцев, обратив лицо сквозь потолок к черному небу Хаммгана. И с первым ударом ступни в пол ушла в разгон.
Она танцевала не под потолком — под звездами, кружилась то быстрее, то медленнее, не позволяя себе ни на мгновение сбиться с ритма, не давая усталости ни одного шанса уложить ее на шелковые покрывала. Рубашка вымокла от пота, вымокли и косы. Пот тек в глаза, застывая на ресницах кристалликами коричневой соли.
И вместе с потом выходил яд.
Шекер не упала — а рухнула на ковер только тогда, когда край неба окрасился розовым. Как появились в спальне служанки, перепугались мало не насмерть и захлопотали — снимая рубашку, обтирая тело, кутая Шекер в сухое и чистое, спаивая по глотку остатки воды с противоядием — она уже почти не слышала. Сон ее был глубок и спокоен.
Наверное, не проснулась бы Шекер и тогда, когда за ней явились воины, чтобы, по приказу Агара, последнему приказу евнуха, испускающего дух, зашить дрянную девку в мешок. Так и полетела бы с дворцовой стены на колья — сладко спящая.
Вот только мешок пропал зря. Ни шане, ни воины, ни евнухи так и не смогли обнаружить Шекер. А вместе с девушкой из ее комнат исчезли все золотые украшения, подаренные Жемчужине Шариера, золотые бубенчики с ее башмачков и… вся позолота с резной мебели и даже с потолка. Словно языком слизали.
Глава 60. Удар в спину
Небо сквозь мутную водяную линзу смотрелось непривычно — нереально близким и выгнутым. Казалось, "король штормов" спрятался под опрокинутой миской из стекла… в какой-то мере так и было. Только миска эта явно принадлежала скверной хозяйке. Которая ленится и моет посуду только изнутри.
Снаружи на "донышко" грязными кляксами налип пепел. Гора "курила" — тихонько, но непрерывно и толчки шли уже постоянно, благо, ни в городе, ни в замке уже не осталось ничего, что можно было разрушить. Цветущий остров превратился в руины.
А смрад висел такой, что даже носовые фильтры спасали не слишком. К счастью, человек — уникально терпеливое животное и может привыкнуть ко всему… если раньше ноги не протянет.
От острова ахтеркастль отошел довольно далеко, но столб дыма был отчетливо виден.
— Как высоко он поднимается, как думаешь? — спросил Кот, глядя в окно.
— Сорок тысяч футов. Не думаю, знаю. Вычислил.
За этими короткими, отрывистыми словами скрывалось много чего. Чудовищная усталость нескольких бессонных ночей, страх за тех, кого Марк привел сюда и пугающая, почти мистическая уверенность в своих выводах.
Кот понял все правильно.
— Когда это случится? Сколько у нас времени?
— По моим расчетам у нас оно еще вчера закончилось, — Марк невесело улыбнулся, — Те, кто называет математику точной наукой, льстят ей безбожно.
— А что говорит Рой?
— Две длинные клепсидры у нас еще есть. Может быть, даже и больше. Но на счет места он категоричен и я с ним согласен. Это здесь. С одной стороны — достаточно далеко от разлома, с другой — холодное течение проходит сильно дальше к закату. Лава застынет не слишком быстро. Успеем… стравить пар из котла.
Монтрез ненадолго ушел в себя, прислушиваясь. Марк ждал. Сильным магам плохо давались все диагностические заклинания, а через стихию — антагониста они работать даже не пытались, понятно же, что не выйдет.
Но Эшери и тут оказался уникумом. Единственный в мире огненный маг, у которого были хорошие отношения с водой. Приказывать ей он не мог, но чувствовал отменно.
— У меня не получится позвать огонь прямо отсюда, — сказал он, наконец. — Не услышит. Слишком глубоко, слишком много воды… Нырять надо.
Нырять… легко сказать. Опуститься в море почти на сто футов не решался пока никто. Кто знает, что там, в темной толще воды, куда никогда не заглядывает солнце. Одно Марк мог сказать наверняка — холод там должен быть собачий.
— Ну… мы это предвидели. Для того и взяли с собой сильных водников. Правда, я не предполагал, что придется пробивать тоннель на такой глубине.
— Дополнительная защита для корабля? Хотя, если все же долбанет. В воде взрыв опаснее, чем в воздухе, от ударной волны не уйти. Значит, нужно сделать так, чтобы не долбануло.
Марк отдал маршалу уважительный салют — ставить задачи тот умел не хуже стратега. Главное — легко выполнимые. Пойти да сделать!
— Амулеты — ненадежная штука. Тем более здесь. Кто знает, как поведут себя кристаллы. И насколько их хватит… Я вот даже рассчитывать не возьмусь, слишком много переменных.
— Понял, — кивнул Эшери. — И согласен. Не тот случай, когда можно рисковать. Ну, а мы с тобой — штуки надежные?
Марк глянул быстро, исподлобья:
— Себе я верю больше, чем кристаллу.
— Значит, так и сделаем. Один из нас защитит все, что нужно защитить. А второй активирует амулеты и проследит, чтобы сработали как нужно.
— Но он же… — Марк осекся. И уже совершенно другим тоном договорил, — не успеет уйти.
— Так, — кивнул Кот. — Но мы же с тобой солдаты. Хоть и в больших чинах, а прикрывать своих еще не разучились.
Изнутри горячей волной рванул протест. Марк ухватил его за шкирку, толкнул назад и придавил… другого выхода не было. Он искал его всю ночь и не нашел. И времени на поиски больше не оставалось. Каванараги и так терпела долго, впору причислить гору к Святой шестерке.
Кот был прав, забери их обоих Бездна!
— Кто из нас? — глухо спросил он.