Вызвавшая сторона переглянулась и взгляды были недобрыми. Руслан понял, что, похоже, сморозил что-то не то.
— Нас сейчас оскорбили? — уточнил гвардеец и сам же себе ответил, — оскорбили. Остается понять — намеренно или нет.
— Ок, — примирительно кивнул Руслан, — всех оскорбленных удовлетворяю в порядке живой очереди. Мальчик первым записался. Никто не против? Тогда, может, начнем, помолясь? — и подбородком кивнул на середину моста.
— Ваше оружие, — тон гвардейца похолодел еще на градус. Впрочем, до абсолютного нуля ему было ехать и ехать.
Руслан кивнул, признавая справедливость просьбы и протянул ему свою припрятанную "заначку" — стандартный нож-стропорез, двадцать три сантиметра с рукоятью, хорошей такой, бакелитовой. Ромбовидный клинок, двухсторонняя серрейторная заточка (как зубки у нашей младшенькой сестренки — акулы, да) и закругленное острие. На фиг такой пацифизм? Не, человеколюбие тут не при чем. Вернее, любовь к человеку присутствует, но исключительно к одному, конкретному — себе, дорогому. Острие круглят, чтобы, если навернешься, в самого себя не воткнуть.
Вот и пригодился Володькин подарочек…
Гвардеец с недоумением покрутил нож, попробовал пальцем. Бросил странный взгляд на Руслана.
— Вы уверены, что хотите с этим выйти против даги?
Вопрос непраздный. Дага, такой же четырехгранной заточки, но с острейшим концом, была длиннее вдвое, навскидку — сантиметров сорок.
— У моего спарринг-партнера какие-то проблемы?
— Рус, он намекает, что проблемы у тебя, — посмеиваясь, объяснил Обжора.
— Проблемы у моих клиентов, у меня — задачи, — отозвался Руслан. — Да, уверен. Я взрослый, дееспособный, трезвый и, кстати, не самый терпеливый мужик. Так что либо деремся, либо расходимся. У меня нет желания торчать здесь до послезавтра.
Парень в бархате пожал плечами и шагнул на середину. Руслан смотрел очень внимательно — незнакомое оружие немного напрягало. Но тренировок у него в последнее время было до затылка, в том числе и с ножом. Володя вытаскивал его в зал каждые выходные, а то и на неделе, чтобы "сбросить стресс" от травли, устроенной Семьей.
Должен сладить.
Мальчишка выставил одну ногу вперед. Вторую чуть согнул в колене. Свой свинорез он держал уверенно и очень правильно, острием к противнику. Хотя, по большому-то счету, без разницы — какой хват в начале боя, главное, как быстро он умеет его менять.
А вот вторую руку парень отвел назад, чуть не уложил на пояс. Это чтобы не мешала? Хм…
— Я жду, — обронил он в тишине.
— Чего? — удивился Руслан. Сам он стоял — плечи вперед, слегка сутулясь — не слишком красиво, но кого это волнует? Идеальной стойки для боя на ножах не существует, это же не фотосессия. На самом деле важна только маневренность: быстро поворачивайся, меняй угол — и будет тебе счастье.
— Право первого удара за вызванным.
— Условности, — тоном старухи Шапокляк отозвался психолог. — Уступаю.
Гвардеец что-то сказал, но Руслан его уже не услышал. Он полностью вышел в "боевой режим", когда все звуки, которые не несут угрозы, просто отсекаются сознанием. В этом состоянии, сродни трансу, Руслану часто казалось, что он может предсказать следующее движение противника и нередко так оно и было.
Случались, правда, и исключения. Одному такому исключению, филиппинцу Манулу, он был обязан косым шрамом и сутками в реанимации. А парень ничего плохого не хотел, просто перепились в дрова оба и решили показать девушкам, какие они мачо. Показали, блин! Ни одной потом так и не нашли — так на шпильках дернули, что на мопеде хрен догонишь.
Рука противника пошла снизу вверх. Руслан машинально уклонился: подрез, подрез, стелящийся шаг — инерция помогает, она никогда не подводит — противник чуть наклоняется вперед и Руслан привычным, отточенным движением бьет его в основание шеи.
Весь бой — полторы секунды. Бархатный распластался на камнях, выронив нож.
Ах, да! До первой крови… Зубы стропореза в условиях тотальной антисанитарии и отсутствия антибиотиков показались штукой негуманной. Руслан подобрал выпавшую дагу противника и слегка уколол его руку. В районе предплечья. Кровь показалась — вроде все должно быть в порядке.
Он посмотрел на гвардейца — второй, фиолетовый, был занят, пытаясь привести друга в порядок. Мог бы не стараться — раньше чем через полчаса не очнется, Руслан свой удар знал.
— Уважаемый, вы от меня что-то хотели? — спросил он. — Так я все еще здесь и уже свободен. Можете тоже размяться.
— Филипп жив?
— Живее нас. К вечеру уже будет бить посуду и орать, что так не честно.
Гвардеец помолчал, что-то прикидывая про себя.
— Вы — мастер, — сказал он, наконец.
— Верно. Инструктор. Старшина запаса.
Что из этого понял гвардеец, не ясно. Арчибальд был докой по части "намурлыкать" словарный запас, но с непереводимой игрой слов случались, порой, загоны.
— Воин?
— Бывший. Сейчас… у вас такого нет. Нечто среднее между лекарем и жрецом.
Гвардеец вдруг усмехнулся.
— У нас такое есть. В храме Змея. Только это женщины. Жрицы. "Сама покалечу — сама вылечу".
— Молодцы, девчонки, — от души одобрил Руслан такой подход. Он бы, может, сказал что-то еще — тему-то подняли интересную. Но тут неожиданно зашевелился и застонал бордовый. Силен, мужик, однако! Руслан был уверен, что ему, как минимум, еще четверть часа отдыхать.
Гвардеец извинился взглядом и направился к приятелям.
Обжора подмигнул и швырнул в психолога чем-то маленьким. Тот машинально поймал. Покрутил — то ли военный кисет, то ли старинный кошелек. Последняя версия была ближе к истине, потому что внутри что-то характерно позвякивало.
— Твоя доля.
— Вы что, на меня поставили?
— А тебе что — деньги не нужны?
— Очешуеть, — фыркнул Руслан, — на ходу подметки режешь. Но откуда ты знал, что я его уделаю, а?
— А я и не знал.
Глава 9 Незапланированное путешествие
Недостающее покрывало Шекер принялась расшивать со всем рвением. И не потому, что "осознала и прониклась". Девушка лезла на стену от скуки.
Дома постоянно находились дела, а если их вдруг не случалось, можно было позвать братьев и сестер погонять на верблюдах. Или просто собраться у костра, рассказывая друг другу страшные сказки.
Дома была размеренная, устроенная жизнь, где у Шекер было свое место и свои обязанности. Здесь так не получалось.
Девушка оказалась в положении "дорогого гостя" — дорогого в том смысле, что кормить его дорого, а выгнать — нарушить законы гостеприимства, которые ниомы почитали наравне с заветами богов.
Пользуясь этим некоторые хитроумные дальние родственники "гостили" у более богатых и удачливых хичинов годами.
Способ спроваживания таких гостей был тоже известен: окружи вниманием, не давай ничего делать, подошли раба или рабыню чтобы вынимали любое занятие из рук с приговором: "Да как же можно, да ты ведь гость дорогой, да мы сами…" От такого гостеприимства либо сбежишь — либо рехнешься.
С одной стороны, она была рабыней — и ей должны были определить работу, чтобы даром ковры не просиживала. И простая синяя алобея говорила о ее статусе лучше всяких слов.
С другой — Священный ее еще не видел. А слепых на "женской половине" дворца не было. Шекер была хороша, так хороша, что молоденькие наложницы изводились от беспокойства, а старухи смотрели с интересом и что-то такое про себя думали…
Так что нагружать Шекер черной работой никто не рискнул, а на "белую" и без нее охотниц хватало.
Работа над покрывалом двигалась не быстро — Шекер задумала сложный узор. Да и торопиться не хотелось. Поэтому, когда дрогнула пестрая занавеска, она не испугалась. И голову, не покрытую даже легким платком, подняла, лишь когда закрепила очередную бусину и завязала ее узлом накрепко.
— Благословение Неба, роза пустыни.
В дверях стоял тот самый не-мужчина, в тех же сапогах, но в другом хафане, попроще. И смотрел на нее пытливо, как на диковинную птицу.